Известие о дальнейших судьбах собаки Берганца   ::   Гофман Эрнст Теодор

Никогда не дам я убедить себя в том, что тот, кого поэзия за всю жизнь не возвысила надо всем низменным, над жалкими мелочами житейских условностей, кто не обладает добротой и великодушием, - истинный поэт, рожденный внутренним призванием, глубокой потребностью души. Я всегда сумею найти что-то, способное объяснить, каким образом то, что он провозглашает, попало к нему извне и заронило семя, которое затем подвижный дух, живая душа претворили в цветы и плоды. Всегда почти какая-нибудь погрешность, пусть то будет только безвкусица, вызванная влиянием чужеродного украшения, выдает недостаток внутренней правды.

Я. Итак, это и есть твой пятнистый характер?

Берганца. Разумеется! У вас есть - я едва не сказал "был" - поэт, чьи сочинения часто дышат благочестием{151}, проникающим в душу и сердце, и кто между тем вполне может сойти за оригинал того мрачного портрета, какой я нарисовал с пятнистого характера. Он себялюбив, своекорыстен, вероломен по отношению к друзьям, которые с ним добры и порядочны, и я возьму на себя дерзость утверждать, что лишь следование однажды возникшей навязчивой идее, без настоящего внутреннего призвания, побудило его ступить на тот путь, который он избрал для себя навсегда. Быть может, он допишется до лика святого!

Я. Это для меня загадка!

Берганца. И пусть она остается неразгаданной! Ты не найдешь у меня ни одного белого волоса - я сплошь черный, - вот и спиши на это мою глубокую ненависть ко всему пестрому. И что это была за блажь - держать себя за Деву Марию!

Я. Ты перескочил на что-то новое?

Берганца. Наоборот! Я все о том же.