Якутия   ::   Радов Егор

Но этот миг был истинно прекрасен и волнующ, как мягкий белый цветок у щеки прелестного существа, чья улыбка похожа на смех, - и, наверное, было все равно, существовал ли смысл этого мига, или важно было только некое преображенное присутствие его; ведь происходящее являлось предощущением провала в предательство, или в успех, и все дальнейшее в любом случае могло быть только неприятной деградацией этого великого состояния, или же его счастливой заменой на нечто неожиданно столь же блистательное и волшебное. Неизвестность царствовала сейчас, как дух осени, пронизывающий осеннюю рощу. Наступило счастье, словно откровение, озаряющее свободу. И истинное понимание победы затмило все, как чудный чертог.

- Его зовут Ефим Ылдя, - сказал Софрон. Царь удивленно поднял глаза и воскликнул:

- Вот ты и раскололся, приятель! Меня зовут Ефим Ылдя, понимаешь меня! И больше таких в Алдане нету, а я тебя первый раз вижу, дружок! Ну а то, что я - Софрон Первый, то это, сам понимаешь, духовное имя.

- Ефим Ылдя? - обескураженно переспросил Софрон.

- Ефим Ылдя!

- Духовное имя?

- Духовное имя!

- Вас зовут Ефим Ылдя?

- Меня зовут Ефим Ылдя! - смеясь, повторил царь и чмокнул, целуя воздух.

Жукаускас помолчал, нерешительно замер, потом вдруг резко поднял руки вверх, сделал шаг вперед и крикнул:

- Заелдыз!

Царь отшатнулся, будто его ужалили в нос. Он побледнел, посмотрел по сторонам, положил свою трубку на подлокотник кресла и сел в него.

- Оставьте нас наедине, - приказал он.



Онгонча пятая



Они сидели друг напротив друга, смотрели вниз и молчали.