JК
Якутия :: Радов Егор
Страница: 99 из 408Как же тошнит! И если я выживу, если вы меня не убьете до этого, предатель, или ваши новые (или старые) дружки меня не доотравят или еще чего-нибудь, я сделаю все. Слава Якутии!
Сказав все это, Жукаускас опасливо посмотрел по сторонам, затем бросил испуганный взгляд на мирно развалившегося рядом с матрасом Головко, и тут же начал быстро убегать куда-то прочь, прямо по бескрайней, болотистой, гладкой тундре; и ноги его взрывали маленькие лужи>расположенные повсюду и от одного шлепающего резкого удара тут же превращающиеся в сноп брызг, и руки его болтались по бокам его коренастого неспортивного тела, словно незаполненные рукава у какой-нибудь детской куклы для театра; и во всей его фигуре были видны решимость и страх, и он бежал, петляя и задыхаясь, как будто измученный марафонец; и наконец он упал лицом в грязь, зацепившись за баобаб, и замер. Через несколько секунд он вяло приподнялся, встал на четвереньки, и его начало тошнить. Далеко разносились его рыкающие звуки, чередующиеся с краткой тишиной. Головко насмешливо смотрел на потешную фигурку этого Жукаускаса, блюющего сейчас на почву Якутии. Только жалость и презрение мог вызвать неряшливый, плюгавый вид этого политика, поставившего всякую дрянь во главу угла. Мерзость и тошнота были естественными вещами для этого человека, которого рвало посреди тундры, рядом с рекой и океаном. Говно и хаос были средой и Вселенной для этого субъекта, отпавшего от Бога и величия. Какая-то Якутия, или Пипия стали миром этого ублюдочного существа. Позор и смерть ожидали его.
Сказав все это, Жукаускас опасливо посмотрел по сторонам, затем бросил испуганный взгляд на мирно развалившегося рядом с матрасом Головко, и тут же начал быстро убегать куда-то прочь, прямо по бескрайней, болотистой, гладкой тундре; и ноги его взрывали маленькие лужи>расположенные повсюду и от одного шлепающего резкого удара тут же превращающиеся в сноп брызг, и руки его болтались по бокам его коренастого неспортивного тела, словно незаполненные рукава у какой-нибудь детской куклы для театра; и во всей его фигуре были видны решимость и страх, и он бежал, петляя и задыхаясь, как будто измученный марафонец; и наконец он упал лицом в грязь, зацепившись за баобаб, и замер. Через несколько секунд он вяло приподнялся, встал на четвереньки, и его начало тошнить. Далеко разносились его рыкающие звуки, чередующиеся с краткой тишиной. Головко насмешливо смотрел на потешную фигурку этого Жукаускаса, блюющего сейчас на почву Якутии. Только жалость и презрение мог вызвать неряшливый, плюгавый вид этого политика, поставившего всякую дрянь во главу угла. Мерзость и тошнота были естественными вещами для этого человека, которого рвало посреди тундры, рядом с рекой и океаном. Говно и хаос были средой и Вселенной для этого субъекта, отпавшего от Бога и величия. Какая-то Якутия, или Пипия стали миром этого ублюдочного существа. Позор и смерть ожидали его.