Яма   ::   Куприн Александр Иванович

Крючники сходили к воде, становились на колени или ложились ничком на сходнях или на плотах и, зачерпывая горстями воду, мыли мокрые разгоревшиеся лица и руки. Тут же на берегу, в стороне, где еще осталось немного травы, расположились они к обеду: положили в круг десяток самых спелых арбузов, черного хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал с полуведерной бутылкой в кабак и пел на ходу солдатский сигнал к обеду:

Бери ложку, тащи бак,

Нету хлеба, лопый так.

Босой мальчишка, грязный и такой оборванный, что на нем было гораздо больше голого собственного тела, чем одежды, подбежал к артели.

– Который у вас тут Платонов? – спросил он, быстро бегая вороватыми глазами.

Сергеи Иванович назвал себя:

– Я – Платонов, а тебя как дразнят?

– Тут за углом, за церковью, тебя барышня какая-то ждет… На записку тебе.

Артель густо заржала.

– Чего рты-то порасстегивали, дурачье! – сказал спокойно Платонов. – Давай сюда записку.

Это было письмо от Женьки, написанное круглым, наивным, катящимся детским почерком и не очень грамотное.



«Сергей Иваныч. Простите, что я вас безпокою. Мне нужно с вами поговорить по очень, очень важному делу. Не стала бы тревожить, если бы пустяки. Всего только на 10 минут.

Известная вам Женька от Анны Марковны».



Платонов встал.

– Я пойду ненадолго, – сказал он Заворотному. – Как начнете, буду на месте.

– Тоже дело нашел, – лениво и презрительно отозвался староста.