Юрьевская прорубь   ::   Вронский Юрий

Лишь когда всё смолкло, они осмелились вылезти из своего укрытия. Сегодня им не повезло: те двое, соборный сторож и Томас, спугнули, как видно, Домскую деву. Во всяком случае, они ещё разговаривали здесь на скамейке, когда на ратуше пробило полночь.

Простившись возле монастыря святой Екатерины, мальчики пошли каждый своей дорогой. Подходя к дому, Мартин обнаружил, что оставил мешок в кустах, где они сидели с Николкой. Несколько мгновений он простоял в нерешительности перед крыльцом, но не нашёл в себе мужества вернуться к собору.



Глава десятая. ПСКОВСКИЕ ГОНЦЫ

В темноте избы раздался сонный голос матери:

— Ты где пропадал? Поешь, там пироги на столе.

Николке есть не хотелось. Его знобило, и он влез на печь. Согревшись, скоро уснул, но спал беспокойно, ворочался, кричал во сне и просыпался.

Ему приснились удавленники с синими лицами. Один из них был однорукий, другой — огромного роста. Они висели на суку старого дуба, что рос на Домской горе, над обрывом. Головы у них были в таком положении, как будто они кивнули кому-то да так и застыли. Ветер легонько раскачивал и поворачивал висящих, а они переговаривались вполголоса по-немецки. Была непроглядная ночь, но удавленники были освещены отблеском какого-то зарева. Однорукий проскрипел: «Горит, проклятый!»

И тут Николка увидал, что далеко-далеко, на самом окоёме, горит город, из огня встают белые, как сахар, храмы и сверкают, точно раскалённые, золотые купола.