JК
Капитан Невельской :: Задорнов Николай Павлович
Страница: 100 из 191Слушаю, со вниманием и нетерпением!
Первый жадный и тревожный интерес был теперь утолен. Начинался официальный доклад.
Штурманский офицер доставал новые карты и быстро и почтительно раскладывал их.
— Ваше превосходительство, мы начали исследование устьев Амура у восточного побережья Сахалина на широте пятьдесят один градус тридцать семь минут, — заговорил капитан.
Нервное и загорелое лицо его, незадолго перед тем такое радостное, необычайно изменилось. Только темные синие глаза остро и живо поблескивали, как у бойца перед боем. Но и этот взор постепенно менял свое выражение. Большой лоб, прямой нос с горбинкой, глаза, запавшие под светлые брови, жесткие морщинки у губ — все выражало суровый фанатизм, так необычайно преобразивший лицо капитана. Что-то глубоко славянское, степенное и вдохновенное было в нем, хотя, быть может, в то же время походил он несколько и на какого-то жителя северной Европы, на ирландца или норвежца, или, может быть, в нем было что-то от немецкого капитана.
«Черт знает, как он меняется, — подумал Муравьев. — Несмотря что вышколенный, а кажется, кипяток…»
Ничего не напоминало сейчас того живого, сияющего офицера, который только что, не в силах сдержать восторга, хватал губернатора за пуговицы и торопился сообщить на трапе главнейшее…
В ранние годы, да иногда и потом, пылкость, порывистость приносили ему много горя.
Первый жадный и тревожный интерес был теперь утолен. Начинался официальный доклад.
Штурманский офицер доставал новые карты и быстро и почтительно раскладывал их.
— Ваше превосходительство, мы начали исследование устьев Амура у восточного побережья Сахалина на широте пятьдесят один градус тридцать семь минут, — заговорил капитан.
Нервное и загорелое лицо его, незадолго перед тем такое радостное, необычайно изменилось. Только темные синие глаза остро и живо поблескивали, как у бойца перед боем. Но и этот взор постепенно менял свое выражение. Большой лоб, прямой нос с горбинкой, глаза, запавшие под светлые брови, жесткие морщинки у губ — все выражало суровый фанатизм, так необычайно преобразивший лицо капитана. Что-то глубоко славянское, степенное и вдохновенное было в нем, хотя, быть может, в то же время походил он несколько и на какого-то жителя северной Европы, на ирландца или норвежца, или, может быть, в нем было что-то от немецкого капитана.
«Черт знает, как он меняется, — подумал Муравьев. — Несмотря что вышколенный, а кажется, кипяток…»
Ничего не напоминало сейчас того живого, сияющего офицера, который только что, не в силах сдержать восторга, хватал губернатора за пуговицы и торопился сообщить на трапе главнейшее…
В ранние годы, да иногда и потом, пылкость, порывистость приносили ему много горя.