Клан - моё государство 2.   ::   Китлинский

– Ну ты, Павлович, сам хорош, меня коришь, подкалываешь, а к Александру с тем же,- стал язвить Гунько.

– Я по делу. Мы в прошлый приезд тоже ведь ленка ловили, но тот другой был совсем,- Евстефеев потряс рыбиной.

– Такой же. Он с возрастом меняет цвет и раскраску, и вот ещё форму. Молоденький чуть темнее по брюшине, чем хариус, и форма у них одинаковая почти, но ленок начинает в дальнейшем горбить, и появляется пятнистость. Павлович, тут имеет значение водораздел. В каждой реке своя пятнистость и оттенок, а наш – вообще изолянт. В Мае, в которую впадает Юдома, такого ленка нет, там свой, особый; в реках, впадающих в Охотское море, совсем другой вид,- объяснил Сашка.

– Теперь ясно,- Евстефеев направился опять к реке.

– Перебил своим приходом мысли,- раздражённо произнёс Гунько и лёг на спину, заложив руки за голову.

– Однако, Панфилов ваш – ничего стрелок,- сказал Сашка.

– Почему решили?

– Пять минут как мой винтарь бухнул и потом тишина, больше никто не стрелял. Имеем на ужин мясо.

– И как вы слышите? Я ничего не усёк. Может упустили?

– Вообще-то, далековато. Привычка. Не столько слуховая, сколько зрительная. Птицы взлетели в разных местах, значит был выстрел.

– Так может два подряд?- засомневался Гунько.

– Они сели сразу, потому что не пугливые.

– Во всём своя хитрость,- определил Гунько.

– Так всё живое и хитрит, мёртвой материи нет необходимости в этом.