Страница:
70 из 613
А на следующий день, когда подходило время десерта и он просил сладкое, она впрыскивала ртуть в вырезанную сердцевину яблока и пекла его на медленном огне, а потом подавала и смотрела, как он его ест по четвертушке. Смотрела, не отрывая глаз, – и сердце у нее пело от радости, угу.
– Она его отравила?
Прямого ответа я не дождалась.
– Говорят, он теперь языком не ворочает – так у него голова болит. И желудок ничего не принимает, кроме сладких яблочек и теплого молока, да кусочка лепешки. Мокрый как мышь, лихорадка его бьет и колотит. Кончики средних пальцев холоднее льда. – Мама Венера снова расхохоталась. – И никому невдомек, что с ним такое. Кроме Селии, Мамы Венеры… и тебя.
– Он… умрет?
– Умрет, коли старая Элоиз Мэннинг не бросит его лечить. Чем она его день-деньской пичкает? Каломелью. А разве это не то же самое, что ртуть? Ртуть его и убивает! Хочет подбавить в смесь опия – а опий и вовсе лишает разума.
– Селия ваша родственница?
– По крови нет, но… да-да, родня.
Мама Венера вновь начала раскачиваться, захваченная тем, что «видит».
Опять кивки:
– О да, да, верно, да. Ла-ла, я знала, ты это сделаешь, знала – будь ты хоть ведьма, хоть курица, хоть кто. Знала, что сделаешь, угу.
– Знали, что именно сделаю?
– Знала, что поможешь.
– В чем помогу?
– Спасти ее, вот в чем.
Мама Венера замолкла. Ее покатые плечи поникли, изувеченные руки упали на колени.
– Кого? Кого я должна спасти?
Когда Провидица затянула песню, я поняла, что ответа не получу. Наконец услышала:
– Иди, детка, и возвращайся, когда кур запирают.
|< Пред. 68 69 70 71 72 След. >|