Книга путешествий по Империи   ::   Битов Андрей

“ — „То есть от какого предмета произошла вся она и, до сих пор, обратно к нему же и сводится?“ Я с недоумением обвел глазами вокруг — по гарнитуру, как бы для наглядности урока расставленному. Как двоечник, останавливал я затравленный собственной тупостью взгляд то на одном, то на другом предмете, а он снисходительно покачивал головой: нет, нет и нет. „Сундук! — наконец провозгласил он и, насладившись моим недоумением, разъяснил: — Сядь на него — будет лавка, накрой — будет стол. Приделай ножки — стул, поставь на попа — шкаф…“

Так пристрастие мое к чемодану обрело запоздалую теоретическую базу. А пристрастие, если проглядеть всю жизнь под этим чемоданным углом, таки было. Сначала мечтой был такой чемоданчик- кто его помнит, с ним даже дамы послевоенные как с сумочкой ходили: коленкоровый, с круглым зеркальцем внутри, на крышке, и кармашком, стянутым резинкой. Все такие вещи приходят к нам, конечно, необратимо поздно: после того, как мы о них первыми помечтали, после того, как они вошли в моду, даже после того, как они из нее вышли. Не будет у меня ни первых дубленок, ни первых джинсов! И все-таки они приближаются. Разрыв между воображением и обретением по-прежнему вмещает в себя и рождение и смерть моды но в то же время и — сокращается. Правда, сокращается он лишь тогда, когда слабеет желание, которое эпитет „страстное“ так точно когда-то отражал.