JК
Когда боги глухи :: Козлов Вильям Федорович
Страница: 21 из 876Не чета Семену. В одном гнезде, а птенцы разные… Может, Леньку кукушка серая тебе подкинула?
– Какая кукушка? – кашлянув, спросил Супронович.
– Дмитрий-то Андреич локти кусал, что Леньку упустили… И Семен твой толковал: мол, рука не дрогнула бы родному брату пулю промежду глаз влепить!
– Ну ты, борона без зубьев! – прикрикнул Яков Ильич. – Борони, да знай меру. Про кукушку какую-то выдумал.
– Ты, Яков Ильич, на меня не покрикивай, – ухмыльнулся в бороду Тимаш, продолжая строгать. – Было время, боялись тебя, а теперя ты – пугало огородное, сиди на завалинке, как копна прошлогодняя, и помалкивай себе… Греет солнышко – ты и радуйся жизни, а горло, милок, не дери. Тебя и несмышленые ребятишки не боятся. Кто ты теперя? Родной отец врага народа. Моли бога, что Советская власть тебя в живых оставила. Ленька Ленькой, а у тебя тоже рыльце в пушку… Кто одежей убитых да повешенных торговал? Покойничков-то я, милок, в землю зарывал, так они все были голенькие, в чем мать родила. Твой Ленька-то приказывал мне раздевать их, – понятно, кто получшей был одет, – мол, неча добру пропадать… Может, оно и верно, но дело-то это греховное, не христианское. А вспомни, как ты перед зелеными и черными мундирами на задних лапках стоял. Небось оттого и согнуло твою спину, что много кланялся.
– Какая кукушка? – кашлянув, спросил Супронович.
– Дмитрий-то Андреич локти кусал, что Леньку упустили… И Семен твой толковал: мол, рука не дрогнула бы родному брату пулю промежду глаз влепить!
– Ну ты, борона без зубьев! – прикрикнул Яков Ильич. – Борони, да знай меру. Про кукушку какую-то выдумал.
– Ты, Яков Ильич, на меня не покрикивай, – ухмыльнулся в бороду Тимаш, продолжая строгать. – Было время, боялись тебя, а теперя ты – пугало огородное, сиди на завалинке, как копна прошлогодняя, и помалкивай себе… Греет солнышко – ты и радуйся жизни, а горло, милок, не дери. Тебя и несмышленые ребятишки не боятся. Кто ты теперя? Родной отец врага народа. Моли бога, что Советская власть тебя в живых оставила. Ленька Ленькой, а у тебя тоже рыльце в пушку… Кто одежей убитых да повешенных торговал? Покойничков-то я, милок, в землю зарывал, так они все были голенькие, в чем мать родила. Твой Ленька-то приказывал мне раздевать их, – понятно, кто получшей был одет, – мол, неча добру пропадать… Может, оно и верно, но дело-то это греховное, не христианское. А вспомни, как ты перед зелеными и черными мундирами на задних лапках стоял. Небось оттого и согнуло твою спину, что много кланялся.