Когда боги глухи   ::   Козлов Вильям Федорович

Вадим одно время охотно вставлял в свои очерки и фельетоны высказывания великих людей, но Николай Ушков охладил его пыл. «Оскар Уайльд, – как-то заметил он, – вкладывал в уста своих героев придуманные им самим афоризмы, а ты пользуешься готовыми. Или сам выдумывай, или вообще не употребляй…»

Василиса Степановна встала из-за стола, из нижнего ящика письменного стола извлекла зеленый альбом со шнурками, протянула Вадиму. Там были фотографии отца. На одной сняты все вместе: Кузнецов, мать, Вадим и Галя. Тут же хранились письма к Василисе, пожелтевшие военных лет справки, денежный аттестат. На тетрадном листке в клетку размашистым почерком Василисы было написано: «В жизни женщины не может быть большего унижения, чем отдаться мужчине, недостойному такой любви: порядочная женщина никогда не простит этого ни себе, ни ему. Стефан Цвейг».

– Последняя его фотография, – показала она на небольшой квадратный снимок.

На матовой фотографии Иван Васильевич в стеганке и летном шлеме с автоматом. Он прислонился к стволу огромного дерева.

– Если ты окончательно убедишься, что он погиб, тогда выйдешь замуж? – спросил Вадим.

– Ты меня не понял, – грустно улыбнулась она, закрывая альбом. – Я не принесу другому мужчине счастья… Зачем же испытывать судьбу?

– Откуда ты знаешь?

– Знаю… – Василиса Степановна опустила голову.