Страница:
117 из 200
Ной с необычайной проворностью ударил Терехова рукояткой револьвера в лоб – с ног сбил, вырвалкарабин, оборвал шашку, бросил в сторону, вытащил наган – в минуту управился.
Петюхин с Саврасовым не сопротивлялись – сами отдали карабины и револьверы. Шашку Петюхин не хотел снимать.
– Пристрелю! – крикнул Санька. – Сымай сичас же!
– Под трибунал пойдете все трое! – малость охолонулся Ной Лебедь. – За самосуд! За нарушение приказа! Это уже не бой, а казнь без суда и следствия!
У Терехова кровью залило глаза и щеки, он все еще утробно рычал, смахивая кровь тылом руки, ощупал лоб, череп, кажись, не проломан.
– За митинг мстишь? – зло спросил Терехов, тяжело поднимаясь. – Завяжем узелок, помни! Не век при большевиках будешь носиться на красных копытах. Когдай-то слетишь с них!
– Не стращай, вша, очкур не пережуешь, – отпарировал Ной. – А мщенья у меня нет. Ни за митинг, ни за то, как ты меня со своими казаками скарауливал у станции! Нету мщения, а есть справедливость.
– У большевиков, што ль, справедливость сыскал? – огрызнулся Терехов, зачерпнув горсть снега и прикладывая ко лбу.
– А что большевики? Миллионщики или кровопивцы?
– Ной Васильевич, она – живая! – крикнул Санька.
– Кто живой!
– Да батальонщица. Ей-бо, живая! Это ж та самая пулеметчица, которая была…
– Не болтай лишку! – оборвал Ной Саньку. И казакам: – Стал быть, изгальство учинили?
– Не было изгальства, – отверг Григорий Петюхин. – Ты бы хоть выслушал нас.
|< Пред. 115 116 117 118 119 След. >|