Ковчег детей, или Невероятная одиссея   ::   Липовецкий Владимир

Оно мой лучший друг, — говорит Запольский, прикрыв глаза и любовно поглаживая черную, потускневшую от времени поверхность инструмента.

После фортепиано мы устраиваемся в глубокие кресла, чтобы выпить по чашке кофе и отдаться беседе и воспоминаниям.

— Человек — тот же музыкальный инструмент, — утверждает Виталий Васильевич. — Только важно его верно настроить. Лучше, если это происходит в детстве. Тогда ты в гармонии с другими. И не фальшивишь…

Запольский пригубил кофе и посмотрел мне в лицо, ища согласия.

— Да, я уверен, — повторил он, — строй души закладывается в детстве и юности. Тогда не выпадешь из ансамбля. Мне вот повезло. Не только с дедушкой Платоном, первым моим учителем. Но и потом повезло, когда я отправился в долгое путешествие. Конечно, детская колония обернулась испытаниями — разлука, тоска, слишком раннее взросление… Но колония открыла перед нами и новые горизонты. И очень скоро я понял, что бесконечность — это не только звездное небо, в которое мы так любили всматриваться с Леней Дейбнером, пользуясь его биноклем. Бесконечна, загадочна и земля, по которой перемещалась наша группа. Сначала Урал. Потом мы оказались в Тюмени. А это уже Сибирь.

Помню, я отмечал в календаре каждый прошедший день. Неудержимо тянуло домой. Завяжи мне глаза, поверни несколько раз вокруг оси — все равно я обратился бы лицом к Петрограду. Мы, как птицы, чувствовали направление к родному гнездовью.

Но во мне жил и другой человек.