Страница:
22 из 76
На смутной красноватой поверхности глаз не мог уловить ничего, и оттого казалось, что это стонет сама земля или небо, озарённое невсходящим солнцем.
— Пятая верста, — сказал машинист. — Это оттуда, — показал доктор рукой вперёд. Студент вздрогнул и медленно обернулся к нам: — Что же это? Ведь этого же нельзя слышать! — Двигаемся!
Мы пошли пешком впереди паровоза, и от нас на полотно легла сплошная длинная тень, и была она не чёрная, а смутно-красная от того тихого, неподвижного света, который молчаливо стоял в разных концах чёрного неба. И с каждым нашим шагом зловеще нарастал этот дикий, неслыханный стон, не имевший видимого источника, — как будто стонал красный воздух, как будто стонали земля и небо. В своей непрерывности и странном равнодушии он напоминал минутами трещание кузнечиков на лугу, — ровное и жаркое трещание кузнечиков на летнем лугу. И все чаще и чаще стали встречаться трупы. Мы бегло осматривали их и сбрасывали с полотна — эти равнодушные, спокойные, вялые трупы, оставлявшие на месте лежания своего тёмные маслянистые пятна всосавшейся крови, и сперва считали их, а потом сбились и перестали. Было их много — слишком много для этой зловещей ночи, дышавшей холодом и стонавшей каждою частицею своего существа.
— Что же это! — кричал доктор и грозил кому-то кулаком. — Вы — слушайте…
Приближалась шестая верста, и стоны делались определённее, резче, и уже чувствовались перекошенные рты, издающие эти голоса.
|< Пред. 20 21 22 23 24 След. >|