Кружилиха   ::   Панова Вера Федоровна

В жизни у нее всегда были немного раскрыты губы, а теперь они сомкнуты плотно и строго, потому что челюсть подвязана: навечно подвязана, никогда уже не раскрыться милым губам... В жизни Клавдия ходила растрепанная, волосы у нее были пушистые, светлые, каждый волосок блестел на солнце, а сейчас она причесана гладко, с аккуратным пробором посредине, и приглаженные волосы кажутся более темными и делают лицо более взрослым, и гордым, и умным...

Листопад смотрел на это прекрасное новое лицо и все тяжелее чувствовал ужасную, несправедливую обиду, неизвестно кем причиненную.

Он не привык к таким обидам: жизнь его до сих пор баловала. От сознания вопиющей нелепости и непоправимости того, что произошло, у него чернело в глазах и спирало дыхание. Хоть бы все поскорее уж кончилось!.. А предстоял еще путь на кладбище, погребение, - эти девушки, ее подруги, вздумают еще, чего доброго, говорить речи на могиле...

Ему вспомнилось: месяца два назад, не больше, - Клавдия, растрепанная, с приоткрытым красивым ртом, сидит на диване и шьет что-то маленькое, а он рассказывает ей о своей матери.

- Ты любишь свою маму, - сказала Клавдия, слушавшая внимательно, как слушают дети.

- Люблю, - сказал Листопад задумчиво.

- И, наверно, не пишешь ей. Все сыновья такие - ленятся писать. Покойный брат редко-редко маме писал.

- Нет, я пишу, - сказал Листопад. - Как что важное у меня случится, я ей пишу. Вот - написал же, когда женился; сразу написал и послал твою карточку... Но, конечно, я оторвался от них. Мать умрет - телеграммы дать не догадаются. Письмом сообщат: такого-то числа умерла, такого-то числа похоронили, чтобы я поминал. И все.