Кружилиха   ::   Панова Вера Федоровна

Пусть все пропадет, и мебель, и платья, и рояли, только бы остались живы люди.

Прошли еще какие-то страшные месяцы, в продолжение которых из Ленинграда почти не было известий. И вот однажды Анне Ивановне сообщили из третьих рук, через знакомых ленинградцев, что ее муж, с которым она дружно и согласно прожила девятнадцать лет, умер от истощения. Анна Ивановна пришла домой с виду спокойная и как-то вяло сказала Тане: "Знаешь, папа умер", - и легла на раскладушку, и велела обомлевшей Тане укрыть ее теплым одеялом: ее била дрожь...

- Ну что ж, Таня, - сказала она недели через две, - надо устраиваться нормально.

Она съездила в город, продала свои золотые часы и купила два кресла, диван и кровать.

- Мы разве не вернемся в Ленинград? - спросила Таня.

- Мне не хочется, - сказала Анна Ивановна. - А тебе плохо здесь?

- Нет, - сказала задумчиво Таня, - не плохо.

- Мне тоже, - сказала Анна Ивановна.

Они вдруг обнялись и горько заплакали, и плакали долго.

Может быть, Анна Ивановна и решилась бы вернуться на пепелище своего былого счастья, если бы это требовалось для Таниной балетной карьеры. Но Таня за этот год так пошла в рост, что было ясно - для балета она потеряна. "Ну, куда такую версту коломенскую на сцену!" - думала Анна Ивановна и без колебаний устраивалась в новой жизни.

Наспех купленные, временные, некрасивые вещи были удалены и вскоре заменены дорогими, красивыми: Анна Ивановна любила жить хорошо.