JК
Ленинград действует. Книга 1 :: Лукницкий Павел Николаевич
Страница: 157 из 335Сейчас горит маленькая лампочка от аккумулятора. Чиним связь. Только что вернулся адъютант комбата с сопровождавшим его бойцом. Увидев здесь Цыбенко (он недавно появился в блиндаже и сейчас спокойно отдыхает на нарах), сказали комбату, что Цыбенко был с ними, ехал с минами под жестоким минометным обстрелом, а потом под таким же огнем таскал ящики. И вот комбат журит Цыбенко, а тот, подсев к столу, степенно отшучивается:
– Вы меня и колом не сшибете – это раз… Они – молодые, а я охотник опытный – это два…
– А ящики таскал?
– Ну, там килограммов по пятнадцать всего!..
В действительности – ящики по сорок пять килограммов. И адъютант продолжает жаловаться:
– А там все искорябано шквалом, весь снег черный, все ходуном ходит… Только он от осколков не укрывается, товарищ комбат, ну ничуть!
Цыбенко степенно:
– А ящики разве можно оставить?
Ероханов:
– Где? На дороге?
Трепалин:
– На дороге можно!
– А привыкнешь оставлять на дороге – и в бою бросишь!
Когда на санях везли мины по дороге, а противник начал крыть из минометов по этой дороге и разрывы вздымались вокруг, Цыбенко встал на санях во весь рост и, накручивая вожжи над лошадью, запел украинские песни. Мины рвались в сотне и меньше метров. Раза три только, в самые жестокие минуты обстрела, Цыбенко останавливал сани, залегали в канаве, и тут он таскал ящики с саней в канаву, чтобы, переждав, снова погрузить их на сани.
– Вы меня и колом не сшибете – это раз… Они – молодые, а я охотник опытный – это два…
– А ящики таскал?
– Ну, там килограммов по пятнадцать всего!..
В действительности – ящики по сорок пять килограммов. И адъютант продолжает жаловаться:
– А там все искорябано шквалом, весь снег черный, все ходуном ходит… Только он от осколков не укрывается, товарищ комбат, ну ничуть!
Цыбенко степенно:
– А ящики разве можно оставить?
Ероханов:
– Где? На дороге?
Трепалин:
– На дороге можно!
– А привыкнешь оставлять на дороге – и в бою бросишь!
Когда на санях везли мины по дороге, а противник начал крыть из минометов по этой дороге и разрывы вздымались вокруг, Цыбенко встал на санях во весь рост и, накручивая вожжи над лошадью, запел украинские песни. Мины рвались в сотне и меньше метров. Раза три только, в самые жестокие минуты обстрела, Цыбенко останавливал сани, залегали в канаве, и тут он таскал ящики с саней в канаву, чтобы, переждав, снова погрузить их на сани.