JК
Любавины :: Шукшин Василий Макарович
Страница: 25 из 655Поняла?
Он направился в горницу, но вдруг резко обернулся и сказал сипло и страшно:
– Да сама-то веселее гляди! Чего ты, как с того света явилась!
Кондрат, обхватив голову большими руками, бережно качал ею из стороны в сторону. Останавливался и, склонившись к левому плечу, замирал, точно прислушивался. Видно, мерещился ему до сих пор легкий присвист страшного железа на плетеном ремешке. На массивном лбу его мелким бисером выступил пот.
– Болит?
– Спасу нет.
– Ничо, живой остался. Счас поедем. Отвезу тебя к Игнату – там и отходим.
Емельян Спиридоныч присел на минуту на кровать, замотал длинным веником бороды и с дрожью в голосе проговорил:
– Кобылу… кобылу-то!… Золотая была животинка, – смахнул твердой, потрескавшейся ладонью слезу, уронил на колени тяжелые руки, докончил шепотом: – Ах ты, господи… Нет уж, видно, не умеешь – не берись, – был он сейчас огромный, взъерошенный и жалкий. Спросил: – Как получилось-то?
– Потом, – выдохнул Кондрат, с трудом разнимая побелевшие от боли губы. – Трое их было. Обрез вышибли – и… чем-то по голове.
Емельян Спиридоныч встал:
– Поедем.
Они вышли из дома. Но Емельян Спиридоныч тут же вернулся, влез на полати, растолкал Макара (Егора не было дома).
– Езжай прямо сейчас… Знаешь, где Бомская дорога в Быстрянский лес заворачивает?
– Ну.
– Шапку там потерял Кондрат. И обрез поишши.
Макар все понял:
– Эх… Так и знал.
– Скорей, едрена мать!… Разговаривать он будет! До света чтоб успел! – и опять выбежал, не оглянувшись на жену, она все стояла посреди избы.
– 7 -
Еще с зимы приметил Егор одну девку – Марью.
Он направился в горницу, но вдруг резко обернулся и сказал сипло и страшно:
– Да сама-то веселее гляди! Чего ты, как с того света явилась!
Кондрат, обхватив голову большими руками, бережно качал ею из стороны в сторону. Останавливался и, склонившись к левому плечу, замирал, точно прислушивался. Видно, мерещился ему до сих пор легкий присвист страшного железа на плетеном ремешке. На массивном лбу его мелким бисером выступил пот.
– Болит?
– Спасу нет.
– Ничо, живой остался. Счас поедем. Отвезу тебя к Игнату – там и отходим.
Емельян Спиридоныч присел на минуту на кровать, замотал длинным веником бороды и с дрожью в голосе проговорил:
– Кобылу… кобылу-то!… Золотая была животинка, – смахнул твердой, потрескавшейся ладонью слезу, уронил на колени тяжелые руки, докончил шепотом: – Ах ты, господи… Нет уж, видно, не умеешь – не берись, – был он сейчас огромный, взъерошенный и жалкий. Спросил: – Как получилось-то?
– Потом, – выдохнул Кондрат, с трудом разнимая побелевшие от боли губы. – Трое их было. Обрез вышибли – и… чем-то по голове.
Емельян Спиридоныч встал:
– Поедем.
Они вышли из дома. Но Емельян Спиридоныч тут же вернулся, влез на полати, растолкал Макара (Егора не было дома).
– Езжай прямо сейчас… Знаешь, где Бомская дорога в Быстрянский лес заворачивает?
– Ну.
– Шапку там потерял Кондрат. И обрез поишши.
Макар все понял:
– Эх… Так и знал.
– Скорей, едрена мать!… Разговаривать он будет! До света чтоб успел! – и опять выбежал, не оглянувшись на жену, она все стояла посреди избы.
– 7 -
Еще с зимы приметил Егор одну девку – Марью.