Любавины   ::   Шукшин Василий Макарович

Майя заметила, что братья что-то мнутся, вопросительно уставилась на Ивана; она только сейчас вспомнила, что видела его днем в райкоме, а значит, и он видел ее. Иван, встретив такой откровенно вопросительный взгляд молодой женщины, смутился.

– Ну, пойдем, Павел?

– Пошли.

Попрощались с Майей, вышли на улицу.

– По-моему, они помирились. Вранье, наверно, это все, сплетни.

– Да?

– Давеча так плакала, а сейчас… Нет, кумушка какая-нибудь болтанула давеча, она и взвилась… Молодая еще.

– Значит, все, – Пашка сплюнул на дорогу. – Ну как тут не напиться?

– Брось, это не выход.

– А что делать?

– Влюбиться в кого-нибудь.

– Да я всю жизнь только и влюбляюсь!… А видишь, что получается.

– Значит, не так что-то.

– Что не так?

– В чем-то ошибаешься. Может, хамить сразу начинаешь – баба не выносит этого. Вообще я тебе откровенно скажу: будь я бабой, я бы тоже не посмотрел на тебя – болтаешь ты много, куда к черту!

– Так ведь стараешься, чтоб ей веселее было! Не умирать же от скуки.

– Ты говори, только не пустозвонь. Дельные какие-нибудь слова… А то как пойдешь: «пирамидон», «сфотографирую», «тапочки в гробу»… Трепач получаешься. А девки трепачей не любят. Посмеиваться посмеиваются, а как до дела доходит, выбирают скромного.

– Зараза – язык! Все, с этого дня кончаю трепаться. Молчать буду. Пусть лучше сохнет от скуки, а буду молчать. Верно? Пусть, если хочет, сама трепется.