Любостай   ::   Личутин Владимир Владимирович

И то, что с нею может быть худо, даже очень плохо и гадко, от будущего вселенского конца, смахивающего на божий суд, ему становилось жутко весело: он скалил желтоватые неровные зубы и трагически хохотал в одиночестве. В обширном кабинете, плотно набитом книгами, жили две родные души: они постоянно встречались взглядами, молчаливо понимая друг друга и не надоедая. Громадный, стол Дока, задвинутый в передний угол наискось, будто хозяин боялся нападения сзади, был с трех сторон загроможден высокими стенами из книг, и лишь в переднем валу имелось сторожевое оконце, некая смотровая бойница, где и перекрещивались взгляды человека и животного. Док обычно с трудом протискивался за стол, садился во вращающееся кресло на колесиках, поправляя ватную подушечку, обозревал крепостные укрепления, замечая, нет ли чего подозрительного, не подкапывается ли чужая сила, поправлял в бойнице бронзовую чернильницу с пушчонкой, куда вставлялась ручка, и замирал. Тогда для постороннего создавалось мнение, что за книжными баррикадами затаилась мышка-норушка и сейчас тихо прогрызает древние фолианты, наслаждаясь вязким, пахучим клеем, изготовленным из скотских костей, вытягивая те соки, коими были заполнены забытые всеми страницы. И, прогрызая эти листы, Док не уставал удивляться, насколько неисчерпаемы эти кладези мирового ума… Когда в Москве отозвалось румынское землетрясение, его спросили, чувствовал ли Док колебания своего убежища, не рухнула ли книжная нора, не обвалились ли столь благодатные своды? «А меня дома тогда не было», – сказал он скромно, приглаживая седую челку.