Любостай   ::   Личутин Владимир Владимирович

Но отчего я не всполошилась, не кинулась прочь из церкви, почему я была так неискренна и сказала: «Я пока не могу стать твоей любовницей…»? Пока… Значит, в сущности где-то во мне зреет измена, сидит в груди дьяволенок и подтачивает крепость наших уз… Ну что же я сразу так: примстилось, повиделось, свечи горели, пол закапало воском, и запах увел меня в церковь. Но это очень красиво, надо будет рассказать Алеше. Судьба – хрустящая фольга, на которой все написано, ничего изменить нельзя, можно лишь, читая, забывать то, что было прожито ранее. Может ли так случиться, что, прожив ее всю, ты в последних днях всю ее и потеряешь, всю ее позабудешь и ничего не останется от нее в памяти, кроме сквозной трещины в серебристой бумажке, сквозь которую увидишь ты единственное чье-то лицо?

И вдруг снова за окном запричитал кот, потом взбренчало над колодцем ведро, пролилась долгой струею вода, и Лиза поняла, что ночью беспомощно скрипел старый расшатавшийся вороток над срубом. Вот откуда эти ночные звуки. Как одушевленна сама ночь. А мы всё полагаем, что она мертва, и в эти часы безраздельно властвует над человечьей душою подручный сатаны. Ан нет, и среди нашего брата находится бодрствующий страж, тот бессребреник-караульщик, что досматривает за спящей деревней. Да и то: пройдись самой глухой предутренней порою, не поленись, и вдруг в дальнем околотке забрезжит, замаревит оконце, оранжевый сполох пробежит чередою стекол, встряхивая темень.