Люди, годы, жизнь, книга V   ::   Эренбург И.

Не про все я тогда знал, да и не про все из того, что знал, мог написать; все же мне удалось летом 1942 гола сказать долю правды - никогда не напечатали бы такие признания ни за три года до его, ни три года спустя. Вот отрывок из статьи в «Правде»: «Помню, несколько лет назад я зашел в одно учреждение и ушибся о стол. Секретарь меня успокоил: «Об этот стол все расшибаются». Я спросил: «Почему не переставите?» Он ответил: «Заведующий не рас порядило и. Переставлю - вдруг с меня спросят: «Почему это ты придумал, что это означает?» Стоит и стоит - так спокойней…» У нас у всех синяки от этого символического стола, от косности, перестраховки, равнодушия». А нот из статьи в «Красной звезде»: «Кто сейчас, расскажет, как люди думают на переднем крае- напряженно, лихорадочно, настойчиво. Они думают о настоящем и прошлом. Они думают, почему не удалась вчерашняя операция, и о том, почему в десятилетке их многому не научили. Они думают о будущем, о той чудесной жизни, которую построят победители… Война - большое испытание и для народов и для людей. Многое на войне передумано, пересмотрено, переоценено… По-другому люди будут и трудиться и жить. Мы приобрели на войне инициативу, дисциплину и внутреннюю свободу…»

На фронте было много бестолочи и много потрясавшего меня героизма. Немцы приближались к Сталинграду, а Красная Армия приближалась к победе, но мы тогда этого не знали. Меня, как и всех моих соотечественников, в то лето поддерживало ожесточение.

Москва была одновременно и глубоким тылом, и наблюдательным пунктом на переднем крае.