Тингль-Тангль   ::   Платова Виктория

Все это снова взывает к жизни безумную и такую сладкую мысль: ничего не произошло, и дела в доме обстоят ровно так же, как обстояли и день, и неделю тому назад. Малодушная Мика согласилась бы даже на прежние отношения с Васькой (вернее, на их полное отсутствие) – только бы в мастерской не было трупа, облаченного в вельвет и кофейного цвета ботинки «Саламандра». Все, что она сделала за сегодняшний день, кажется ей цепью чудовищных ошибок, которые еще аукнутся в дальнейшем (при условии, что это дальнейшее наступит).

Зачем она воспользовалась ключом от мансарды, зачем забрала оттуда ежедневник, обличающий этого парн… Ильбека Шамгунова… в чем именно он обличает дюссельдорфского эмиссара, Мика так и не придумала. В том, что он был знаком с Тобиасом Брюггеманном, а Тобиас был знаком с Солнцеликим, а Солнцеликий оставил Мике миллион, который совершенно… ну совершенно не нужен ей. И те муки, которые она переживает сейчас, – лишнее тому подтверждение.

В самом доме, куда Мика добиралась, тратя по пять минут на каждую ступеньку, тоже ровным счетом ничего не изменилось.

Все на своих местах, как было всегда.

Даже щель между дверным косяком и самой дверью в мастерскую осталась той же. Остановившись перед ней, Мика достает из пакета нож с миртом на рукоятке.

Зачем она прихватила ножи, которые вот уже много лет не покидали кухню «Ноля»? Омела, мирт, тимьян все эти годы служили ей верой и правдой, и она прекрасно помнит, как все выглядело в первый раз: тимьян для головы и хвоста. Омела – для чешуи. Мирт понадобится для того, чтобы вспороть живот.