JК
Маска Аполлона :: Рено Мэри
Страница: 416 из 504Он и сейчас предпочитает личные достоинства происхождению; но теперь не верит, что таких людей достаточно, чтобы оно сработало. Вот и всё.
— Всё? Мне кажется, более чем достаточно.
Она вздохнула:
— Он был там, а я нет. А теперь вот ты едешь, Никерат… До чего ж я тебе завидую!
Отплывал я примерно через полмесяца. Спевсипп вручил мне пачку писем для Диона. И рассказал по ходу, что Гераклид и Феодот (тот самый родственник Гераклита, который спровоцировал Платона поймать Дионисия на лжи) пишут всем видным людям Греции, поливая Диона грязью; так что его надо предупредить.
Платон писал тоже. Лишь много времени спустя, когда оно уже было в архиве, узнал я, что за тревожное письмо повез тогда. Начиналось оно с добрых пожеланий и надежд; потом напоминало, что глаза всего мира смотрят на Сиракузы, на него, а через него на Академию; предупреждало, что повсюду носятся слухи о его раздоре с Гераклитом, что вредит делу; а в конце добавляло, что ничего кроме слухов Платон ничего и не знает, поскольку Дион давно уже не пишет ему. Самый конец, сколько помню, звучал примерно так: «Берегись; говорят, ты стал не так хорош, как мог бы быть. Не забывай: чтобы чего-либо добиться, ты должен расположить к себе людей. Нетерпимость приводит к изоляции.»
Переход морем в Тарентум оказался самым скверным после того крушения, что мне довелось пережить. Кормчий был первоклассный и команда отличная, только потому и дошли. Перепугался я до смерти; но на борту были люди, которые меня знали.
— Всё? Мне кажется, более чем достаточно.
Она вздохнула:
— Он был там, а я нет. А теперь вот ты едешь, Никерат… До чего ж я тебе завидую!
Отплывал я примерно через полмесяца. Спевсипп вручил мне пачку писем для Диона. И рассказал по ходу, что Гераклид и Феодот (тот самый родственник Гераклита, который спровоцировал Платона поймать Дионисия на лжи) пишут всем видным людям Греции, поливая Диона грязью; так что его надо предупредить.
Платон писал тоже. Лишь много времени спустя, когда оно уже было в архиве, узнал я, что за тревожное письмо повез тогда. Начиналось оно с добрых пожеланий и надежд; потом напоминало, что глаза всего мира смотрят на Сиракузы, на него, а через него на Академию; предупреждало, что повсюду носятся слухи о его раздоре с Гераклитом, что вредит делу; а в конце добавляло, что ничего кроме слухов Платон ничего и не знает, поскольку Дион давно уже не пишет ему. Самый конец, сколько помню, звучал примерно так: «Берегись; говорят, ты стал не так хорош, как мог бы быть. Не забывай: чтобы чего-либо добиться, ты должен расположить к себе людей. Нетерпимость приводит к изоляции.»
Переход морем в Тарентум оказался самым скверным после того крушения, что мне довелось пережить. Кормчий был первоклассный и команда отличная, только потому и дошли. Перепугался я до смерти; но на борту были люди, которые меня знали.