JК
Мать Тьма :: Воннегут Курт
Страница: 103 из 192 — Прежде это былДень перемирия. Теперь День ветеранов.
— Это тебя расстроило? — спросила она.
— Это такая чертова дешевка, так чертовски типично для Америки, — сказал я. — Раньше это был день памяти жертв первой мировой войны, но живые не смогли удержаться, чтобы не заграбастать его, желая приписать себе славу погибших. Так типично, так типично. Как только в этой стране появляется что-то достойное, его рвут в клочья и бросают толпе.
— Ты ненавидишь Америку, да?
— Это так же глупо, как и любить ее, — сказал я. — Я не могу испытывать к ней никаких чувств, потому что недвижимость меня не интересует. Без сомнения, это мой большой минус, но я не могу мыслить в рамках государственных границ. Эти воображаемые линии так же нереальны для меня, как эльфы и гномы. Я не могу представить себе, что эти границы определяют начало или конец чего-то действительно важного для человеческой души. Пороки и добродетели, радость и боль пересекают границы, как им заблагорассудится.
— Ты так изменился, — сказала она.
— Мировые войны меняют людей, иначе для чего же они? — сказал я.
— Может быть, ты так изменился, что больше меня не любишь? — сказала она. — Может быть, и я так изменилась…
— Как ты можешь это говорить после нашей ночи?
— Мы ведь еще ни о чем не поговорили, — сказала она.
— О чем говорить? Что бы ты ни сказала — это не заставит меня любить тебя больше или меньше. Наша любовь слишком глубока, слова ничего не значат для нее.
— Это тебя расстроило? — спросила она.
— Это такая чертова дешевка, так чертовски типично для Америки, — сказал я. — Раньше это был день памяти жертв первой мировой войны, но живые не смогли удержаться, чтобы не заграбастать его, желая приписать себе славу погибших. Так типично, так типично. Как только в этой стране появляется что-то достойное, его рвут в клочья и бросают толпе.
— Ты ненавидишь Америку, да?
— Это так же глупо, как и любить ее, — сказал я. — Я не могу испытывать к ней никаких чувств, потому что недвижимость меня не интересует. Без сомнения, это мой большой минус, но я не могу мыслить в рамках государственных границ. Эти воображаемые линии так же нереальны для меня, как эльфы и гномы. Я не могу представить себе, что эти границы определяют начало или конец чего-то действительно важного для человеческой души. Пороки и добродетели, радость и боль пересекают границы, как им заблагорассудится.
— Ты так изменился, — сказала она.
— Мировые войны меняют людей, иначе для чего же они? — сказал я.
— Может быть, ты так изменился, что больше меня не любишь? — сказала она. — Может быть, и я так изменилась…
— Как ты можешь это говорить после нашей ночи?
— Мы ведь еще ни о чем не поговорили, — сказала она.
— О чем говорить? Что бы ты ни сказала — это не заставит меня любить тебя больше или меньше. Наша любовь слишком глубока, слова ничего не значат для нее.