Минное поле   ::   Годенко Михаил Матвеевич

Кульков считает своим долгом всегда откликнуться на замечания тезки:

— Быва-ат. У меня приятель на «Грозящем» во какой. — Он показал мизинец. — Не поверишь, что у плиты воюет.

Когда кок назвал фамилию кладовщика, никто не удивился: мало ли Андриановых на белом свете! Но когда кладовщик показался в столовой, когда он развел руками, закинул нос кверху, выставил кадык и протянул свое «го-го-» го», все оторопели.

— Гляди-ко, смертник объявился!

— Оце вареники!

— Что, Минька, я же говорил! — кинул Перка Михайлу, будто подводя итог спору. Затем, пожимая большую ладонь Андрианова, добавил: — Герой!

— От черт, га! — так Степан Лебедь выразил свое восхищение.

Михайло помнил о деле:

— Санька, покормишь, а?

— Что за вопрос? Го-го-го-го!..

Он принес медный бачок с рыбьей мелочью.

— Экстра! Вчера матросы взрывали толовые шашки у форта «Петр», набрали. Мы ее на олифе поджарили.

— Це тавот, а не олифа. Хиба запаху не чуешь?

— Какая тебе разница? Тавот тоже смазочный материал.

Горчило во рту, подташнивало. Но рыбу всю умяли. Сеньтя Сверчков заметил, что его желудок долото может переварить. Степан Лебедь сказал:

— Хочь вовна, абы кишка повна!

Вовна — шерсть по-украински.

Сашка Андрианов, довольный, спросил Михайла!

— Ну как, старшина?

Михайло ответил шуткой:

— Перекусив, як собака мухою!

В окно столовой видна улица, выстеленная булыжником. На той стороне стоит краснокирпичное здание. Стены глухие. Сбоку небольшая дверь.