Минное поле   ::   Годенко Михаил Матвеевич

Когда проходили мимо окон Адольфа Германовича, Мишко окликнул:

— Эй, Буш, где прячешься? Иди, я тебе усы выдерну!

— Чего ты его так нелюбишь? — спросил Рася. — Он же тебе «видминно» ставит!

— За что? Выучи лучше меня — тебе не поставит. Почему так? А потому, что все говорят: «Вон какой хороший ученик Супрун!» И он туда. Инерция. Ты слыхал, Рася, про инерцию? Вот она и есть!.. А куда мы идем?

— До дому!

— Ни, пойдем в кино!

— Там Корон. Он злой, как щука!

— Пойдем, я его возьму на крючок!

На аллейке у клуба людно. Здесь толпятся и те, что пришли на второй сеанс, и те, что вышли с первого. Данько назвал это место скотопрогоном. Скотопрогон и есть: толкотня, галдеж. Над головами в свете электрических лампочек — дым от цигарок.

Скотопрогон не обидное слово. Часто свою любовь люди прикрывают показной грубостью.

Хорошо подчас потолкаться в человеческой гуще. Уютно. Пахнет одеколоном, папиросным дымком, терпким любистком. Когда идет последний сеанс, скотопрогон вымирает начисто. Слышно, как верещат сверчки в лебеде, квакают на реке лягушки, где-то мычит неприкаянный телок.

Данько теперь далеко — в летной школе. Вспоминает ли скотопрогон?

Яшка-корешок схватил Мишка за грудки и оттащил в тень под акацию.

— Эх, чубук несчастный! Его любят, а он и ухом не ведет. Да ты хватил?! Все равно ничего не поймешь, бывай!

Яшка хотел было перепрыгнуть через клумбу с сухими стебельками когда-то пышных цветов.

— Да я же слушаю, — взмолился Мишко. Мгновенно мелькнула догадка. В голове стало ясным-ясно.