Мир чудес   ::   Дэвис Робертсон

Мы с Лизл убеждены, что мужчина, исполнивший самое заветное его желание (хотя бы и только тем, что подал ему пример), это тот, кто решил не быть Эдуардом VIII.

Что я должен был делать? Настаивать, чтобы он поднялся ко мне в номер, а там попотчевать его кофе и убедительными доводами. Не очень-то в моем духе, а? Вряд ли этого можно ждать от собрата по волчьей стае, кн?

– И ты позволил ему уйти в таком состоянии?

– Лизл любит поговорить о том, что она называет моим волшебным мировосприятием. Говорит она об этом – просто заслушаешься – что твои «Тысяча и одна ночь». А еще она украшает эти рассуждения всякими красивыми словечками из Шпенглера…

– Фантасмагория и пещера сновидений [213] , – сказала Лизл, сделав добрый глоток коньяка. – Только это не Шпенглер, это Карлейль.

– Фантасмагория и пещера сновидений, если тебе угодно, – сказал Магнус, – но (и это весьма существенное «но») в сочетании с ясным и незамутненным пониманием того, что лежит у тебя прямо под носом. Поэтому не обманывать себя, не совершать глупостей, не лезть со своим навязчивым состраданием, а только смиренно ощущать присутствие Великого правосудия и Великого милосердия, если они решат проявить себя. Я не рассуждаю о волшебном мировосприятии – я в этом не разбираюсь. Насколько это касается меня, я просто живу в нем. Я не умею по-другому – такую уж прожил жизнь, а когда я расстилаю ее перед собой (как сделал это теперь), она очень похожа на некий мир чудес.