JК
Михаил Федорович :: Сахаров (редактор) А. Н.
Страница: 399 из 794Хотела боярыне сказать, да что толку-то в этом!… Сомлела бы она только! Я к тебе…
— Тьфу ты, старая, да скажешь ли ты толком! — рассердился боярин.
— Не шуми, говорю! — Маремьяниха совсем понизила голос и прошептала: — Наша-то Ольга Алешку любит. Вот… верно… Алешку Безродного.
— Врешь, баба! — заорал боярин, вскакивая, но тотчас опустился на лавку, тяжело переводя дух, причем его лицо покраснело как кумач, и он торопливо расстегнул ворот рубахи.
Маремьяниха укоризненно покачала головою.
— Ишь, что вымолвил! В жизнь я неправды не говорила, а он такое!… Нет, не вру. В бреду Олюшка про то говорила. А ты не пужайся. Я ведь с добром к тебе… Ты вот что…
— Ну?
— Напредки отпиши, чтобы Алешке сюда не ворочаться, а там окрутим Олюшку с князем, так у нее и дурь вон. Девичья дурь-то.
Боярин тяжело перевел дух и кивнул головою.
— А промеж нею и Алешкой ничего не было?
— Ни, ни! — уверенно сказала Маремьяниха.
Боярин оправился.
— Ан быть по-твоему, — сказал он.
— Так и сделай! — Маремьяниха поклонилась боярину и вышла.
Терехову было не до молитвы. И досада на дочь, и робкое сожаление наполнили его душу. На Алешу гнева не было. Вспомнил боярин, как сам тайком виделся со своею женою, и понял его сердце.
«Все же старухи послушаюсь, — подумал он, — завтра от пишу, чтобы со своим ополчением Алексей шел прямо на Смоленск вперерез нашим. На дороге и сойдется. Так и отпишу.
— Тьфу ты, старая, да скажешь ли ты толком! — рассердился боярин.
— Не шуми, говорю! — Маремьяниха совсем понизила голос и прошептала: — Наша-то Ольга Алешку любит. Вот… верно… Алешку Безродного.
— Врешь, баба! — заорал боярин, вскакивая, но тотчас опустился на лавку, тяжело переводя дух, причем его лицо покраснело как кумач, и он торопливо расстегнул ворот рубахи.
Маремьяниха укоризненно покачала головою.
— Ишь, что вымолвил! В жизнь я неправды не говорила, а он такое!… Нет, не вру. В бреду Олюшка про то говорила. А ты не пужайся. Я ведь с добром к тебе… Ты вот что…
— Ну?
— Напредки отпиши, чтобы Алешке сюда не ворочаться, а там окрутим Олюшку с князем, так у нее и дурь вон. Девичья дурь-то.
Боярин тяжело перевел дух и кивнул головою.
— А промеж нею и Алешкой ничего не было?
— Ни, ни! — уверенно сказала Маремьяниха.
Боярин оправился.
— Ан быть по-твоему, — сказал он.
— Так и сделай! — Маремьяниха поклонилась боярину и вышла.
Терехову было не до молитвы. И досада на дочь, и робкое сожаление наполнили его душу. На Алешу гнева не было. Вспомнил боярин, как сам тайком виделся со своею женою, и понял его сердце.
«Все же старухи послушаюсь, — подумал он, — завтра от пишу, чтобы со своим ополчением Алексей шел прямо на Смоленск вперерез нашим. На дороге и сойдется. Так и отпишу.