Мой брат Том   ::   Олдридж Джеймс

Если до вечера корыто не будет возвращено, язаявлю в полицию.

— Заявляйте! — взорвался отец. — Заявляйте, иначе заявлю я!

— Ну и сволочь! — небрежно бросил Локки, повернувшись, чтобы идти.

— Если вы еще раз скажете это слово, я вас ударю! — заревел отец.

— Сволочь и дурак! — выпалил Локки на прощанье и пошел к калитке.

Отец, скорый на угрозы, но не такой скорый на расправу — по природе он был враг всякого насилия — растерянно смотрел, как Локки, оскалив зубы, изо всех сил хлопнул калиткой, сел в свой серебристый «мармон» и укатил.

Остальные наблюдали эту сцену затаив дыхание. Моя мать была тихая, кроткая женщина, которую состарили раньше времени тоска по родине и постоянная забота о том, как свести концы с концами, но она сохранила гэльский юмор уроженки острова Мэн и передала его мне и моей сестре Джинни. Всем нам было смешно — всем, кроме Тома. Нас даже чем-то подкупало несокрушимое нахальство Локки. Но у Тома были все задатки будущего члена парламента, из тех, что высоко держат знамя оппозиции не только на заседаниях в палате, но и вне ее стен. Воевать так воевать.

Даже отец, вернувшись в кухню, расхохотался и несколько раз повторил, словно это была остроумная шутка, придуманная им самим:

— Корыто! Где мое корыто?

Мы все давно догадались, где это корыто.