Моя жизнь   ::   Чехов Антон Павлович

Какое это огромное счастье любить и быть любимым и какой ужас чувствовать, что начинаешь сваливаться с этой высокой башни!

Маша вернулась из города на другой день к вечеру. Она была недовольна чем-то, но скрывала это и только сказала, зачем это вставлены все зимние рамы, - этак задохнуться можно. Я выставил две рамы. Нам есть не хотелось, но мы сели и поужинали.

- Поди вымой руки, - сказала жена. - От тебя пахнет замазкой.

Она привезла из города новые иллюстрированные журналы, и мы вместе рассматривали их после ужина. Попадались приложения с модными картинками и выкройками. Маша оглядывала их мельком и откладывала в сторону, чтобы потом рассмотреть особо, как следует; но одно платье с широкою, как колокол, гладкою юбкой и с большими рукавами заинтересовало ее, и она минуту смотрела на него серьезно и внимательно.

- Это недурно, - сказала она.

- Да, это платье тебе очень пойдет, - сказал я. - Очень!

И, глядя с умилением на платье, любуясь этим серым пятном только потому, что оно ей понравилось, я продолжал нежно:

- Чудное, прелестное платье! Прекрасная, великолепная Маша! Дорогая моя Маша!

И слезы закапали на картинку.

- Великолепная Маша... - бормотал я. - Милая, дорогая Маша...

Она пошла и легла, а я еще с час сидел и рассматривал иллюстрации.

- Напрасно ты выставил рамы, - сказала она из спальни. - Боюсь, как бы не было холодно. Ишь ведь, как задувает!

Я прочел кое-что из "смеси" - о приготовлении дешевых чернил и о самом большом брильянте на свете.