JК
Мозаичная ловушка :: Габбер Холли
Страница: 114 из 301О-о-о!
Эд захохотал пуще прежнего. Обстановка разряжалась просто на глазах. Саманте оставалось выбирать: или засмеяться вместе с этим ненормальным и подвести черту под эпизодом, отыгранным в их домашнем театре абсурда, или продолжать дуться еще пару часов. Она не стала уподобляться Эду и выбрала первый вариант. Только вот слой мутного ила на дне ее чувств вырос за этот вечер дюйма на три, не меньше.
В начале ноября Эд отправился в Европу на какой-то очередной турнир. Он выступил там вполне достойно: прошел целых два круга и вылетел лишь в третьем, расколоченный в пух и прах молодым немецким теннисистом – на редкость безмятежным бледным юношей с прилизанными темными волосами, которому все в один голос пророчили большое и славное будущее.
По возвращении Эд два дня не вылезал из дома – отсыпался, регулярно звонил истосковавшейся Саманте и докладывал ей, что его организм плавно плывет по часовым поясам обратно, к исходной точке. Наконец поздно вечером он сообщил, что выезжает – Саманта бросилась пудриться и красить ресницы, но ей пришлось переделывать макияж несколько раз: от спешки у нее дрожали руки, она регулярно чиркала тушью по собственным щекам, а потом никак не могла стереть очередную кляксу влажной салфеткой. Да и сердце у нее было не на месте: дождь, который лил весь день, к вечеру трансформировался в мокрый снег, заносивший дороги льдистыми, на ходу раскисающими хлопьями, а Эд просто не умел ездить осторожно и не признавал поправок на погоду.
Эд захохотал пуще прежнего. Обстановка разряжалась просто на глазах. Саманте оставалось выбирать: или засмеяться вместе с этим ненормальным и подвести черту под эпизодом, отыгранным в их домашнем театре абсурда, или продолжать дуться еще пару часов. Она не стала уподобляться Эду и выбрала первый вариант. Только вот слой мутного ила на дне ее чувств вырос за этот вечер дюйма на три, не меньше.
В начале ноября Эд отправился в Европу на какой-то очередной турнир. Он выступил там вполне достойно: прошел целых два круга и вылетел лишь в третьем, расколоченный в пух и прах молодым немецким теннисистом – на редкость безмятежным бледным юношей с прилизанными темными волосами, которому все в один голос пророчили большое и славное будущее.
По возвращении Эд два дня не вылезал из дома – отсыпался, регулярно звонил истосковавшейся Саманте и докладывал ей, что его организм плавно плывет по часовым поясам обратно, к исходной точке. Наконец поздно вечером он сообщил, что выезжает – Саманта бросилась пудриться и красить ресницы, но ей пришлось переделывать макияж несколько раз: от спешки у нее дрожали руки, она регулярно чиркала тушью по собственным щекам, а потом никак не могла стереть очередную кляксу влажной салфеткой. Да и сердце у нее было не на месте: дождь, который лил весь день, к вечеру трансформировался в мокрый снег, заносивший дороги льдистыми, на ходу раскисающими хлопьями, а Эд просто не умел ездить осторожно и не признавал поправок на погоду.