JК
Три мужа и ротвейлер :: Александрова Наталья
Страница: 245 из 281Покойная Мария Николаевна Амелина, чье тело лежало замурованное в фундамент на одной из больших городских строек, вспоминала при жизни несколько дней счастья.
Это было давно, много лет назад, она играла тогда в театре, работала у Марка Захарова. Она была достаточно молода, талантлива и привлекательна, все в жизни складывалось у нее прекрасно.
Он пришел на спектакль и сидел во втором ряду. Она заметила его, когда такое случилось трижды. Все было красиво, как в кино. Они встречались после спектаклей и ночи проводили друг с другом. Он никогда не спал и ей не давал. Жалко времени на сон, говорил он.
Он уходил на рассвете, тогда она засыпала ненадолго, чтобы проснуться утром и думать, что видела прекрасный сон. Днем они никогда не встречались, у него были дела, а у нее — репетиции. Но вечером он приходил на спектакль и сидел в третьем ряду. Так продолжалось недели три, и она все никак не успевала спросить его, кто же он, как оказался в Москве, где работает и с кем живет — жалко было тратить время на пустые разговоры.
Все кончилось так же быстро, как началось. Он сказал, что уезжает, уезжает надолго, и не надо спрашивать куда.
— Но ты вернешься? — жадно спрашивала она. — Это же не навсегда? И почему ты не можешь писать?
Он хмурился и не отвечал ничего, пока она по его намекам и недомолвкам не поняла, что уезжает он за границу по какому-то важному и секретному государственному делу.
Это было давно, много лет назад, она играла тогда в театре, работала у Марка Захарова. Она была достаточно молода, талантлива и привлекательна, все в жизни складывалось у нее прекрасно.
Он пришел на спектакль и сидел во втором ряду. Она заметила его, когда такое случилось трижды. Все было красиво, как в кино. Они встречались после спектаклей и ночи проводили друг с другом. Он никогда не спал и ей не давал. Жалко времени на сон, говорил он.
Он уходил на рассвете, тогда она засыпала ненадолго, чтобы проснуться утром и думать, что видела прекрасный сон. Днем они никогда не встречались, у него были дела, а у нее — репетиции. Но вечером он приходил на спектакль и сидел в третьем ряду. Так продолжалось недели три, и она все никак не успевала спросить его, кто же он, как оказался в Москве, где работает и с кем живет — жалко было тратить время на пустые разговоры.
Все кончилось так же быстро, как началось. Он сказал, что уезжает, уезжает надолго, и не надо спрашивать куда.
— Но ты вернешься? — жадно спрашивала она. — Это же не навсегда? И почему ты не можешь писать?
Он хмурился и не отвечал ничего, пока она по его намекам и недомолвкам не поняла, что уезжает он за границу по какому-то важному и секретному государственному делу.