Не хочу, чтобы он умирал   ::   Олдридж Джеймс

Лицо Бентинка еще стояло перед глазами Скотта, а самолет внезапно сделал неловкий, противоестественный рывок. Он плавно кувырнулся носом вниз, а потом ринулся в крутое пике, которое быстро, удивительно быстро кончилось яркой вспышкой и ударом о землю. Сначала была вспышка, потом удар, а через несколько мгновений — взрыв, положивший всему конец. Бледное, металлическое пламя загорелось на миг и погасло.



Часть вторая

«В любви…»

9



Когда мысли Скотта обращались к Пикерингу, он вспоминал его с восхищением и острым чувством утраты. Не мог он представить себе Пикеринга мертвым; в его сознании Пикеринг был до дрожи живым — слишком много в нем было того, что не могло умереть и еще не получило ответа.

Пикеринг, и правда, носил за поясом дешевенькую губную гармошку, то и дело наигрывая на ней мотивы из опер. Для этого ему и нужна была гармошка. Пикеринг опустился и потерял в пустыне всю свою военную выправку — странный термин для такой деликатной вещи, как человеческое тело. Седые волосы были спутаны, борода всклокочена. Он этим даже щеголял, предпочитая чувствовать себя неряхой, а не подлецом, ибо, по его уверению, физическая чистоплотность обычно прикрывает у англичанина нечистоты души. Но, правду говоря, он был попросту человек неопрятный.

— Духом я — семит, — изрекал он с жаром, — и сторонник варварства. Рим я ненавижу, Грецию — ненавижу! Вам, Скотт, невдомек, что люди так и не сумели переварить технический прогресс. Вот за что я ненавижу Возрождение. В этом беда и англичан.