JК
Невинная Настя или 100 первых мужчин :: Тополь Эдуард
Страница: 144 из 169Вы два сапога пара!
А он говорит:
— С таким, как Рома, не спать — в это я никогда не поверю!
Мне было так обидно — после всех наших бесед и стихов это было как с неба на землю упасть! И произошел этот инцидент 25 июля. То есть как раз за два дня до моего дня рождения. Может быть, кстати, и я была в нем виновата, потому что погналась за двумя зайцами, а не поймала ни одного.
32
На следующий день я еду с отцом в Москву — утром собираю вещи, просто бросаю их как попало в пакеты, забрасываю в багажник и сажусь в машину. И тут я вижу через стекло, что по улице идут ребята — Роман, мои подружки, еще кто-то… А я уже в машине, и дверь закрыта. Они подбегают к машине, стучат в стекло, но я — ноль эмоций. Папа говорит: Ну что? Едем? Я говорю: Едем. Он говорит: Да ты выйди, попрощайся. Я говорю: Нет, не буду, едем! Но папа еще не едет, ждет чего-то, и у нас молчание такое в машине, я говорю:
— Папа, едем!
Он трогает машину и едет, но медленно.
А они идут за нами всей толпой, и Рома — как раз у той двери, где я сижу. Но я голову так наклонила, чтобы волосы лицо закрыли. Сижу и плачу. Хотя я вам уже сто раз говорила, что я не умею плакать, но это когда у меня с кем-то принципиальная разборка.
А он говорит:
— С таким, как Рома, не спать — в это я никогда не поверю!
Мне было так обидно — после всех наших бесед и стихов это было как с неба на землю упасть! И произошел этот инцидент 25 июля. То есть как раз за два дня до моего дня рождения. Может быть, кстати, и я была в нем виновата, потому что погналась за двумя зайцами, а не поймала ни одного.
32
На следующий день я еду с отцом в Москву — утром собираю вещи, просто бросаю их как попало в пакеты, забрасываю в багажник и сажусь в машину. И тут я вижу через стекло, что по улице идут ребята — Роман, мои подружки, еще кто-то… А я уже в машине, и дверь закрыта. Они подбегают к машине, стучат в стекло, но я — ноль эмоций. Папа говорит: Ну что? Едем? Я говорю: Едем. Он говорит: Да ты выйди, попрощайся. Я говорю: Нет, не буду, едем! Но папа еще не едет, ждет чего-то, и у нас молчание такое в машине, я говорю:
— Папа, едем!
Он трогает машину и едет, но медленно.
А они идут за нами всей толпой, и Рома — как раз у той двери, где я сижу. Но я голову так наклонила, чтобы волосы лицо закрыли. Сижу и плачу. Хотя я вам уже сто раз говорила, что я не умею плакать, но это когда у меня с кем-то принципиальная разборка.