JК
Ни слова о войне и о смерти (рассказы) :: Горалик Линор
Страница: 13 из 35Мне начинает казаться, что хозяйка никогда не спит, потому что из всей мягкой мебели в странной квартире есть только чудовищно неудобный бархатный диван, на котором лежал я, да несколько вкрапленных в ничем не заставленный пол разномастных стульев.
Мне ужасно неловко, и чем больше становятся пыльные пятна света, означающие близость выхода, тем совестней мне становится от совершенной мной бестактности. Чужой человек, думаю я, потерял сознание у дверей галереи; хозяйка относит его внутрь, дает отлежаться на диване, улыбается, когда он приходит в себя. Он же, неблагодарный хам, говорит: "Я хочу уйти" - и следует к выходу, комната за комнатой, залец за зальцем. Я испытываю сильную потребность как-то отблагодарить мою неразговорчивую спасительницу. Эта потребность так давит мне на небо, что я выпаливаю фразу, чудовищность которой становится мне ясна уже в момент раскрытия мною губ, но звука не остановить:
- Я хотел бы в благодарность осмотреть Вашу галерею.
Я краснею и опускаю глаза, мне чудовищно стыдно. Я понимаю, что сказал правду, и то же самое наверняка понимает моя спутница, но эта правда запретна и непроизносима, я нарушил страшное табу, и мне хочется исчезнуть, раствориться в колышущемся воздухе за окном.
Она улыбается, давит невидимый окурок концом своего псевдоковбойского сапога и выдерживает достаточную паузу, чтобы мой стыд начал шипеть, как сало на сковородке. После чего, с той же спокойной улыбкой, с какой она встретила мое пробуждение, хозяйка галереи говорит:
- Пожалуйста.
Мне ужасно неловко, и чем больше становятся пыльные пятна света, означающие близость выхода, тем совестней мне становится от совершенной мной бестактности. Чужой человек, думаю я, потерял сознание у дверей галереи; хозяйка относит его внутрь, дает отлежаться на диване, улыбается, когда он приходит в себя. Он же, неблагодарный хам, говорит: "Я хочу уйти" - и следует к выходу, комната за комнатой, залец за зальцем. Я испытываю сильную потребность как-то отблагодарить мою неразговорчивую спасительницу. Эта потребность так давит мне на небо, что я выпаливаю фразу, чудовищность которой становится мне ясна уже в момент раскрытия мною губ, но звука не остановить:
- Я хотел бы в благодарность осмотреть Вашу галерею.
Я краснею и опускаю глаза, мне чудовищно стыдно. Я понимаю, что сказал правду, и то же самое наверняка понимает моя спутница, но эта правда запретна и непроизносима, я нарушил страшное табу, и мне хочется исчезнуть, раствориться в колышущемся воздухе за окном.
Она улыбается, давит невидимый окурок концом своего псевдоковбойского сапога и выдерживает достаточную паузу, чтобы мой стыд начал шипеть, как сало на сковородке. После чего, с той же спокойной улыбкой, с какой она встретила мое пробуждение, хозяйка галереи говорит:
- Пожалуйста.