JК
Туз пятой масти :: Секула Хелена
Страница: 151 из 299 – Он показал на кушетку, накинулбелый халат и принялся мыть руки.
– Везет мне… напоролась на врача, – забормотала я, стыдясь своих недавних слез.
– И даже на хирурга… поверните голову. – Он развел пряди.
Я взвыла: каждый волос казался стальным прутом, сверлящим череп.
– Будет больно, – буркнул он, вырезая прядь волос, потом облил это место чем-то жгучим и принялся брить поврежденное место. – Будет больно, потому что придется накладывать швы… Кто же тебя так уделал?
– Сама.
– Упала в выгребную яму? – Конрад выразительно втянул воздух и вылил мне на голову очередную порцию какой-то едкой дряни.
– В канал.
– Хотела утопиться в Темзе?
– Простите меня за эту комедию, мне правда очень стыдно… – я сбивчиво пробормотала что-то о швейцаре, который не желал меня впускать в кафе, – а потом так как-то само получилось с разбега, – плела я в стиле последней двоечницы. Ужасно не хотелось, чтобы он принял меня за выпендрежницу или записную врунью. Тут я сообразила, что перегнула палку в своих оправданиях, и брякнула: – А ваш английский никуда не годится!
– Никуда, – согласился он. – Тебе сколько лет?
– Восемнадцать. – Его «тыканье» меня нисколько не обижало.
– Мамочка уже знает, что у ее дочери сотрясение мозга?
– Еще успеет. Плохие новости могут и подождать. – Покровительственный тон меня рассердил. Ничего я ему больше не скажу.
– Везет мне… напоролась на врача, – забормотала я, стыдясь своих недавних слез.
– И даже на хирурга… поверните голову. – Он развел пряди.
Я взвыла: каждый волос казался стальным прутом, сверлящим череп.
– Будет больно, – буркнул он, вырезая прядь волос, потом облил это место чем-то жгучим и принялся брить поврежденное место. – Будет больно, потому что придется накладывать швы… Кто же тебя так уделал?
– Сама.
– Упала в выгребную яму? – Конрад выразительно втянул воздух и вылил мне на голову очередную порцию какой-то едкой дряни.
– В канал.
– Хотела утопиться в Темзе?
– Простите меня за эту комедию, мне правда очень стыдно… – я сбивчиво пробормотала что-то о швейцаре, который не желал меня впускать в кафе, – а потом так как-то само получилось с разбега, – плела я в стиле последней двоечницы. Ужасно не хотелось, чтобы он принял меня за выпендрежницу или записную врунью. Тут я сообразила, что перегнула палку в своих оправданиях, и брякнула: – А ваш английский никуда не годится!
– Никуда, – согласился он. – Тебе сколько лет?
– Восемнадцать. – Его «тыканье» меня нисколько не обижало.
– Мамочка уже знает, что у ее дочери сотрясение мозга?
– Еще успеет. Плохие новости могут и подождать. – Покровительственный тон меня рассердил. Ничего я ему больше не скажу.