JК
Образ :: Битов Андрей
Страница: 33 из 38Тепло и равнодушно. В сугроб - и спать...
Почти так думал он, гремя яблоком, и оно грохотало, когда он его жевал, грохотало в его голове, как камнепад, и лишь постепенно, внушением, убедил он себя, что это не всеобщий грохот, от которого все просыпаются и вскакивают с постели и несутся с криками ужаса и непонимания, а лишь его собственный, маленький, внутренний грохот, в полной, глухой тишине. "И мы в тиши..." - какие-то строчки вспомнились ему, забубнили в нем. "И мы в тиши та-та-та-та-та..." Откуда, чьи?.. Они очень нравились ему когда-то - это он вспомнил,- волновали его. Хотя он их не понимал тогда. Будто своей непонятностью они ему нравились...
И мы в тиши полураспада
на стульях маленьких сидим...
только и удалось вспомнить ему теперь, И тут холодный восторг понимания, полного понимания этих невнятных строк поразил его. Надо же! Как бы ни был далек поэтический образ, чужд и странен - он, прежде всего, всегда конкретен, даже не только точен, а именно предметен до чрезвычайности. Вот он, Монахов, сидит на маленьком стульчике, в такой уж тиши... У-ди-ви-тель-но! "Это о нем, именно так, правильно, так..."- С уничижающим восторгом думал Монахов, слезы навернулись ему на глаза. Тогда он эти стихи помнил, но не знал, а теперь знает, но не помнит... Слезы наполнили ему глаза и тут же кончились, хотя ему так хотелось плакать безудержно, навзрыд - но уже не получалось, уже прервалось. Разучился... И он лишь длил их, две Сладкие большие слезы, боясь сморгнуть.
Почти так думал он, гремя яблоком, и оно грохотало, когда он его жевал, грохотало в его голове, как камнепад, и лишь постепенно, внушением, убедил он себя, что это не всеобщий грохот, от которого все просыпаются и вскакивают с постели и несутся с криками ужаса и непонимания, а лишь его собственный, маленький, внутренний грохот, в полной, глухой тишине. "И мы в тиши..." - какие-то строчки вспомнились ему, забубнили в нем. "И мы в тиши та-та-та-та-та..." Откуда, чьи?.. Они очень нравились ему когда-то - это он вспомнил,- волновали его. Хотя он их не понимал тогда. Будто своей непонятностью они ему нравились...
И мы в тиши полураспада
на стульях маленьких сидим...
только и удалось вспомнить ему теперь, И тут холодный восторг понимания, полного понимания этих невнятных строк поразил его. Надо же! Как бы ни был далек поэтический образ, чужд и странен - он, прежде всего, всегда конкретен, даже не только точен, а именно предметен до чрезвычайности. Вот он, Монахов, сидит на маленьком стульчике, в такой уж тиши... У-ди-ви-тель-но! "Это о нем, именно так, правильно, так..."- С уничижающим восторгом думал Монахов, слезы навернулись ему на глаза. Тогда он эти стихи помнил, но не знал, а теперь знает, но не помнит... Слезы наполнили ему глаза и тут же кончились, хотя ему так хотелось плакать безудержно, навзрыд - но уже не получалось, уже прервалось. Разучился... И он лишь длил их, две Сладкие большие слезы, боясь сморгнуть.