JК
Огнем и мечом. Часть 2 :: Сенкевич Генрик
Страница: 81 из 106Заглоба сперва решил, что это Богун, так как заметил, что дозорные с ним разговаривали, как подчиненные с командиром.
— Эх, — пробормотал он, — ружьецо бы сюда! Ты б у меня закувыркался.
В эту минуту человек поднял голову, и на лицо его упал бледный отблеск утренней зари: то был не Богун, а сотник Голодый, которого Заглоба тотчас узнал, ибо помнил прекрасно по тем еще временам, когда в Чигирине водил с Богуном дружбу.
— Эй, хлопцы! — сказал Голодый. — Вы, часом, не спите?
— Нет, батьку, хоть и берет охота. Пора б нас сменить.
— Сейчас сменят. А вражий сын не убег?
— Ой-ой! Разве что душа из него убежала — даже и не пошевельнется.
— О, это стреляный воробей. А ну-ка, гляньте, как он там, такой и сквозь землю горазд провалиться.
— Сейчас глянем! — ответили несколько казаков, направляясь к дверям хлева.
— И сена с чердака струсите — лошадей обтереть! На заре выступаем.
— Хорошо, батьку!
Заглоба, мгновенно покинув свой пост у дыры в крыше, подполз к отверстию в настиле. В ту же секунду услышал стук деревянного засова и похрустывание соломы под ногами казаков. Сердце его бешено колотилось; крепко сжав рукоять сабли, он заново поклялся в душе, что скорее позволит спалить себя вместе с хлевом или изрубить в куски, нежели отдастся живьем. Он полагал, что казаки немедля подымут крик, однако ошибся.
— Эх, — пробормотал он, — ружьецо бы сюда! Ты б у меня закувыркался.
В эту минуту человек поднял голову, и на лицо его упал бледный отблеск утренней зари: то был не Богун, а сотник Голодый, которого Заглоба тотчас узнал, ибо помнил прекрасно по тем еще временам, когда в Чигирине водил с Богуном дружбу.
— Эй, хлопцы! — сказал Голодый. — Вы, часом, не спите?
— Нет, батьку, хоть и берет охота. Пора б нас сменить.
— Сейчас сменят. А вражий сын не убег?
— Ой-ой! Разве что душа из него убежала — даже и не пошевельнется.
— О, это стреляный воробей. А ну-ка, гляньте, как он там, такой и сквозь землю горазд провалиться.
— Сейчас глянем! — ответили несколько казаков, направляясь к дверям хлева.
— И сена с чердака струсите — лошадей обтереть! На заре выступаем.
— Хорошо, батьку!
Заглоба, мгновенно покинув свой пост у дыры в крыше, подполз к отверстию в настиле. В ту же секунду услышал стук деревянного засова и похрустывание соломы под ногами казаков. Сердце его бешено колотилось; крепко сжав рукоять сабли, он заново поклялся в душе, что скорее позволит спалить себя вместе с хлевом или изрубить в куски, нежели отдастся живьем. Он полагал, что казаки немедля подымут крик, однако ошибся.