Осада   ::   Наседкин Николай

Антон поднял воротник плаща, опустил на уши шляпу, сгорбился - в обеих руках по увесистой сумке сбанками, картошкой, луком. Тяжесть бытия!

Наташка впереди плывёт-выступает. Ишь ты, тринадцать лет всего, а туда же, пигалица! Походка-то, походка какая: и впрямь - плывёт. И - вот новости! - штаны эти модные, тёртые-перетёртые. Варёнки, что ли? Откуда они у неё? Тёща, видно, опять задаривает.

- Наташка!

- Чего?

- Откуда у тебя это безобразие на ногах?

- Это не безобразие, это очень модные, красивые и практичные брюки.

Вот и положи ей палец в рот. Вышагивает - тоненькая, маленькая, а уже женщина, взрослый человек. Скоро ухажёры заведутся - красавица! Чего уж там скрывать: удалась дочка, дочурка, дочушенька... Чёрт, вот от нежности горло перехватывает, а вслух не выговаривается.

- Наташка, чтоб сняла эту мерзость. Такие похабные штаны только девицы легкого поведения носят.

- А у меня, пап, по-твоему, - тяжёлое поведение?

Ну вот, сейчас орать придется. Ведь дурёха не знает, не догадывается, какие муки претерпевает он, отец, думая о её судьбе. Да разве она понимает, в каком мире живёт, по какому краю пропасти каждый день ходит? Антон порой, глядя на размалёванных, чадящих на ходу цигарками, с откровенно блядскими глазами девах, заполонивших улицы города, неожиданно говорил себе: "Если Наташка станет такой - убью!" И вот, пожалуйста, - уже штаны проститутские напялила. Эх, Наташка, Наташка, дурёха ты наша... Придётся сегодня воевать.

- Да отстань ты от девчонки! - раздражилась Вера. - Не в штанах дело.

- Как раз в штанах.