Отверженные (т.2)   ::   Гюго Виктор

Улан рассудил, что «старый колдун, конечно, не все упрятал в пожизненную ренту, и ради этого, так уж и быть, можно себе позволить изредка наряжаться шпаком».

– Теодюль, ваш внучатный племянник! – громким голосом произнесла мадмуазель Жильнорман, обращаясь к отцу.

И тут же шепнула поручику:

– Смотри, ни в чем ему не перечь.

Затем она удалилась.

Поручик, не привыкший к столь почтенному обществу, не без робости пролепетал: «Здравствуйте, дядюшка», и отвесил какой-то непонятный поклон, машинально, по привычке, начав его по-военному, а закончив по-штатски.

– А, это вы! Прекрасно, садитесь, – проговорил дед. И тотчас же позабыл об улане.

Теодюль сел, а Жилыюрман встал.

Засунув руки в жилетные карманы и сжимая старыми, дрожащими пальцами часы, которые лежали в обоих карманах, он принялся ходить взад и вперед по комнате, рассуждая вслух:

– Сопливая команда! А туда же собираться! Слыханное ли дело: не где-нибудь, а на площади Пантеона! Несчастные сосунки, вчера только от кормилиц, молоко на губах не обсохло, а туда же – совещаться завтра в полдень! К чему, к чему это приведет? Совершенно ясно только к гибели.