JК
Палисандрия :: Соколов Саша
Страница: 369 из 433Не надо, не будите народ Ваш – пусть выспится. И вообще – что мы тут все мудрствуем, дерзаем. Мир сей сотворен не нами, не нам его и менять.
«А вы как рассчитываете, Дмитрий Евграфович?» – спросил я затейника, изложив ему свои охранительные умозрения.
Тот был солидарен. Неладно скроен, да крепко сшит, он держался вызывающе прямо, носил жокейское кепи, имел ароматное кожаное портмоне, малахитовый портсигар и курил «Дым Отечества». Дым названных по роману Тургенева отечественных папирос был сладок, да зол и ел ему носоглотку и серые с поволокой глаза. Но даже и под таким благовидным предлогом де Сидорофф никогда б не заплакал по прошлому. «Черта-с-два»,– говаривал он своей ностальгии. Родился же Дмитрий Евграфович под созвездием Девы, и сим сказано то остальное, что следовало бы добавить о нашем затейнике.
Мы фланировали лугами.
«Родной мой,– я взял его под руку.– Могу я вас вызвать на откровенность?»
«Что за вопрос, разумеется».
«М-м, признайтесь, вы любите первоснежье?»
«А чего его не любить,– возражал де Сидорофф,– мероприятие дельное».
«Дмитрий Евграфович, а вы обратили внимание, какая в них бездна вкуса, в снежинках?»
«Порхают,– отметил он.– Попархивают».
«Вы могли бы их с чем-нибудь сопоставить, сравнить?»
«С чем, к примеру?»
«С чем-нибудь отвлеченным, эфирным».
«Пух, пух,– сопоставил затейник, попыхивая папиросой.– Порою перо».
«Ах, как хорошо вы сейчас сказали, граф, как точно. Особенно про перо.
«А вы как рассчитываете, Дмитрий Евграфович?» – спросил я затейника, изложив ему свои охранительные умозрения.
Тот был солидарен. Неладно скроен, да крепко сшит, он держался вызывающе прямо, носил жокейское кепи, имел ароматное кожаное портмоне, малахитовый портсигар и курил «Дым Отечества». Дым названных по роману Тургенева отечественных папирос был сладок, да зол и ел ему носоглотку и серые с поволокой глаза. Но даже и под таким благовидным предлогом де Сидорофф никогда б не заплакал по прошлому. «Черта-с-два»,– говаривал он своей ностальгии. Родился же Дмитрий Евграфович под созвездием Девы, и сим сказано то остальное, что следовало бы добавить о нашем затейнике.
Мы фланировали лугами.
«Родной мой,– я взял его под руку.– Могу я вас вызвать на откровенность?»
«Что за вопрос, разумеется».
«М-м, признайтесь, вы любите первоснежье?»
«А чего его не любить,– возражал де Сидорофф,– мероприятие дельное».
«Дмитрий Евграфович, а вы обратили внимание, какая в них бездна вкуса, в снежинках?»
«Порхают,– отметил он.– Попархивают».
«Вы могли бы их с чем-нибудь сопоставить, сравнить?»
«С чем, к примеру?»
«С чем-нибудь отвлеченным, эфирным».
«Пух, пух,– сопоставил затейник, попыхивая папиросой.– Порою перо».
«Ах, как хорошо вы сейчас сказали, граф, как точно. Особенно про перо.