Памяти Тамары Григорьевны Габбе   ::   Чуковская Лидия Корнеевна

Там я так ясно почувствовала тех, кого уже нет. Я могла даже говорить с ними. Они были возле.

А недавно ей приснился сон об Иосифе. Он в пижаме - только почему-то пижама чужая, не его. Но он бодрый, веселый, вернувшийся. И она ему обо всем и обо всех рассказывает: о блокаде, о Шуре - как Шуринька ей помогла, - о городе, о перелете в Москву. Он слушает, а потом:

- Но ты знаешь, что я умер?

- Ну, это все равно... Это ничего...

И продолжает рассказывать и только постепенно во сне понимает, что' это значит, и просыпается в слезах...

7.XI.45

Под мокрым снегом после конца демонстрации пришла к Тусе. Она прочла мне свою балетную заявку и три сказки. Сказки ее, уже который месяц, переданы Чагиным Тихонову6. Лежат там, и их никто не читает. Вот они, истинные ревнители русской национальной культуры! Пальцем не хотят шевельнуть. А между тем эта книга, как предсказанная звезда, осветила бы темные углы нашей словесности, светом своим убила бы Леонова с его клеветой на русский язык. Сказки мудрые, лукавые, поэтичные - сказки, наконец-то прочтенные художником. Сколько лет, плесневея в руках у этнографов, дожидались они Тусиных рук.

Дождались - и никто не рад.

Мы смотрели старые фотографии - мои с напыщенными отроческими надписями и Тусины. Я выпросила у Туси карточку ее и Зойкину - их молодые лица - их шляпы и сумки, памятные, трогательные для меня.

18.XI.45

Только что позвонила Туся: просит придти прослушать "Авдотью Рязаночку", которую завтра она должна читать в Комитете.