JК
Пан Володыёвский :: Сенкевич Генрик
Страница: 96 из 136Если бы я хоть знал меру и, чувства скрывая, не избегал ее, но нет, не хватает у меня ума на такие тонкости.
И зол был на себя пан Михал, а вместе с тем великое сострадание пробудилось в его груди.
И невольно Кшися казалась ему теперь бедным, обиженным созданьем. С каждым мгновением он упрекал себя все больше.
— Экий я barbarus, однако, экий barbarus, — повторял он.
И Кшися снова вытеснила Басю из его сердца.
— Пусть кто хочет женится на этой попрыгунье, на этой трещотке, этой вертихвостке! — говорил он себе. — Нововейский или сам дьявол — мне все едино!
Ни в чем не повинная Бася вызывала у него теперь злость и досаду, и ни разу ему не пришло в голову, что злостью своей он обижает ее куда больше, чем притворным равнодушием Кшисю.
Кшися женским умом своим тотчас почувствовала смятенье пана Михала. Ей и обидно, и горестно было, что маленький рыцарь ее избегает, и все же она понимала, что одна чаша должна перевесить — судьба сведет их еще ближе или разведет навсегда.
При мысли о скором отъезде пана Михала она все больше тревожилась. В сердце девушки не было любви. Она ее еще не знала. Но была исполнена великой готовности любить.
А впрочем, быть может, пан Михал слегка и вскружил ей голову. Он был в зените славы, его называли лучшим солдатом Речи Посполитой. Знатные рыцари произносили с почтением его имя.
И зол был на себя пан Михал, а вместе с тем великое сострадание пробудилось в его груди.
И невольно Кшися казалась ему теперь бедным, обиженным созданьем. С каждым мгновением он упрекал себя все больше.
— Экий я barbarus, однако, экий barbarus, — повторял он.
И Кшися снова вытеснила Басю из его сердца.
— Пусть кто хочет женится на этой попрыгунье, на этой трещотке, этой вертихвостке! — говорил он себе. — Нововейский или сам дьявол — мне все едино!
Ни в чем не повинная Бася вызывала у него теперь злость и досаду, и ни разу ему не пришло в голову, что злостью своей он обижает ее куда больше, чем притворным равнодушием Кшисю.
Кшися женским умом своим тотчас почувствовала смятенье пана Михала. Ей и обидно, и горестно было, что маленький рыцарь ее избегает, и все же она понимала, что одна чаша должна перевесить — судьба сведет их еще ближе или разведет навсегда.
При мысли о скором отъезде пана Михала она все больше тревожилась. В сердце девушки не было любви. Она ее еще не знала. Но была исполнена великой готовности любить.
А впрочем, быть может, пан Михал слегка и вскружил ей голову. Он был в зените славы, его называли лучшим солдатом Речи Посполитой. Знатные рыцари произносили с почтением его имя.