Печора   ::   Азаров Юрий Петрович

Всегда было больше, чем у всех!

– Что же было?

– Ты хочешь, чтобы тебе перечислили. Не выйдет. Не лицемерь хотя бы наедине с собой.

Одна половинка заревела, а другая трезво и зло:

– Не вой, скотина, услышать могут. Озираюсь: горят окна – красные, голубые, зеленые окна, за которыми, наверное, такой прекрасный, как у Бреттеров, уют. Лезут слова чужие:

– На Север надо с женой ехать!

– А где я жену возьму! Не могу же я жениться не любя!

И слова деда Николая:

– Яблоко, когда перезреет, оно уже никому не нужно.

– Не нужен! Никому не нужен.

– Опять лжешь.

Вижу знакомые два окна. Это Рубинского окна. К нему! Стучу.

– Кто там?

– Это я.

Дверь приоткрылась. Цепочка поперек груди у Рубинского.

– Ты пьян. Иди домой. Я тебе не открою. Я сплю.

– Открой. Прошу тебя, открой. Дверь захлопнулась.

– Я разнесу эту дверь! – это затуманенность моя взбеленилась.

– Ты этого не сделаешь. Ученики рядом.

Где-то загремел засов, и я скатился вниз. Домой пошел. Вот и мое окно. Занавеска отодвинута. Вижу сгорбленные плечи, руки вижу в окне – это мама моя. Так и есть – бац, занавеска опустилась, сейчас выйдет: «Сыночек» – и все такое. Надо за сарай спрятаться. Сажусь за сараем на бревно.

– Можешь даже уснуть, – это трезвая половинка говорит. – Сейчас придет мама, ты немного покуражишься, а потом потопаешь за ней.

Так оно и есть:

– Пойдем, сыночек!



7



Неожиданно для себя я сделал открытие.