Печора   ::   Азаров Юрий Петрович

И он, и его жена, и его собутыльники – Северянин, Ахматова, Мандельштамп…

– Без «п», – сказал я, невольно улыбнувшись,

– Без какого «п»?

– Просто Мандельштам.

– Это без разницы. Раньше за Мережковского могли пятьдесят восьмую дать. Во всяком случае, я не позволю, чтобы у нас в школе…

– А я позволю! Позволю! – заорал я на нее неожиданно. – А вам не позволю так говорить о русской культуре! – И тут я допустил непоправимое. Из моих уст вылетело ругательство. Не матерное, но крепкое. Ругательное слово. Я думал, она завизжит, упадет в обморок, побежит в партийную организацию. А она улыбнулась по-доброму и сказала:

– Слава богу, хоть один раз от вас живое слово услышала. – И добавила: – Шизик несчастный!

– Я прочел сценарий про Савонаролу и фра Доменико, очень любопытно. Глубоко и по-настоящему. – Это Рубинский мне сказал. – А ваш рукописный журнал – это просто шедевр.

Я молчал. Мне не хотелось ему отвечать. Вообще говорить с ним не хотелось. С чего бы это он лебезить стал? Может быть, потому, что очередная комиссия особо отметила мои уроки, или письмо Сердюкова подействовало.

– Благодарю вас, – ответил я холодно, не желая налаживать с ним отношения.

– По-моему, не все так просто. Я хотел бы вам…

– Посоветовать, – перебил я его. – Не суйтесь не в свои дела, сударь. Прощу вас, Я человек не клановый, сугубо коллективный.

– О вас только и говорят везде, – это Алина мне сказала. – Зазнались?

– Да.

– Фра Доменико – это красиво звучит, – проговорила Алина и улыбнулась.

Она ушла, а я думал, что бы могла означать эта ее загадочная фраза.