Первое открытие (К океану)   ::   Задорнов Николай Павлович

— Предупредите всех своих товарищей, — отпуская американца, сказал Невельской, — что Россия присылает крейсера в Охотское море и что мы будем задерживать в этих водах все суда, без позволения занимающиеся у наших берегов какими-либо промыслами.

— Не рано ли, Геннадий Иванович? — заметил Казакевич.

— Если правительство не следит тут за порядком, мы сами должны стараться, сколь возможно, ограничить их деятельность, — сказал Невельской офицерам, когда американец уехал. — Говорит, в прошлом году пятьдесят китобойных судов промышляли в Охотском море и никому отчета не давали. И, конечно, жир топили на наших берегах.

— Ко дну бы его пустить, Геннадий Иванович, — поглядывая из-под щетинистых бровей на отходившего китобоя, сказал Подобин. — Я ему хотел пособить, а он оттолкнул руку. На судне у них грязь, одеяла как половики, вонища... А они в шелковых шарфах и с усами.

Пока шел досмотр американского судна, алеуты стояли у борта и с любопытством смотрели на все. Казакевич заметил это, когда уходил и когда пришел.

Судно американского шкипера пошло своим курсом, и тогда алеуты горячо заговорили между собой.

— Что случилось, Яранский? — спросил Казакевич одного из алеутов, который казался ему наиболее симпатичным и хорошо говорил по-русски. — Вы видели когда-нибудь этого шалопая?

— Нет, мы его не видели, — ответил Данила Иранский. — Но мы много видели этих кораблей и знаем их. Капитан напрасно их отпустил.

— Почему же?

Трое алеутов — Данила Яранский, Михайло Свининский и Иван Попков — начали наперебой говорить. Казакевич, видя, что рассказы их важны, позвал алеутов в свою каюту. Они бы хотели все сказать капитану, но боялись.