Пятьдесят бесконечностей   ::   Шпанов Николай Николаевич

Следующая строфа шла уже с участием Клюева. Его чистый и звонкий голос лился легко и свободно:

Ко славе страстию дыша,

В стране суровой и угрюмой…

Время от времени начальник штаба поднимал руку. Это означало, что ему необходимо молчание. В углу блиндажа пищал зуммер телефона.

Начальник штаба опускал руку, и пение продолжалось.

И тут, как всегда, покрывая всех остальных, поднимался к потолку, распирая стены и заставляя дрожать стекла в оконце блиндажа, бас Прохора:

…С рассветом глас раздастся мой,

На подвиг и на смерть зовущий…

Начальник штаба невольно поглядел на часы: до рассвета оставалось около часа. И как бы уловив его беспокойство, пискнул телефон. Мгновенно все смолкло. Десять пар внимательных глаз уставились на начальника штаба, снявшего трубку.

Положив трубку, он доложил Прохору:

— Противник обходит наш узел.

— Время? — коротко бросил Прохор.

— Пять пятьдесят, — ответил начальник штаба. Комиссар прикинул по карте:

— Если ничто их не задержит, они будут здесь через час.

— Они здесь не будут ни через час, ни раньше, ни позже, — спокойно сказал Прохор и встал. Держа перед собою шлем, он в раздумье, как бы про себя, напевал:

…Тот должен думать лишь о ней,

За Русь святую погибая.

Вдруг он сказал начальнику штаба:

— Штурмовики взлетают через двадцать минут.