Подполковник медицинской службы   ::   Герман Юрий Павлович

В какой-то мере это было верно, но только в малой мере, и теперь Шеремету показалось, что и командующий и Петров знают все то, что тогда сказал капитан. Так как сам Шеремет вечерами, на досуге не раз занимался писанием рапортов и докладных записок, попахивающих доносами, то и про других людей он всегда думал, что они тайно пишут "на него". И теперь. он твердо решил, что на него "много написано писанины" и что он пропал. Конечно, пишут все – Левин, и этот капитан, и Варварушкина, и разные другие, нe все ли равно кто, когда теперь все вдруг зашаталось, завтрашний день стал сомнительным, а о послезавтрашнем не стоит даже и думать. Произошло нечто ужасное, остановить ничего немыслимо, начсан полковник Шеремет сейчас, может быть, вовсе и не начсан и даже не полковник, он – просто Шеремет, а просто Шеремет, без звания и должности, – это пар, ноль, ничто. Разумеется, он – врач, но кого он лечил в последний раз и когда, кто знает врача Шеремета? Никто. Его знали как начальника врачей – вот и все, как заведующего, и иногда он еще читал лекции – он ведь хороший общественник и лекции читал недурно, – что-то о гигиене на производстве, об охране материнства и младенчества… Но какое это имеет теперь значение?

Раскуривая на ветру папиросу, он вдруг заметил, что его большие, крепкие руки дрожат. И вкус папиросы – хорошей, высшего сорта папиросы – показался ему неприятным, словно попахивало горелой тряпкой.

Возле госпиталя он встретил Баркана и обрадовался ему.

Левин был врагом Баркана, и Левин был врагом Шеремета.