Подполковник медицинской службы   ::   Герман Юрий Павлович

И глаза Харламова ей нравились, она верила этим глазам, этому спокойному свету, этому упрямому и сильному выражению, делавшему ординарное лицо Алексея Алексеевича не похожим ни на кого из хирургов, которых она встречала.

– Ну? – спросил он тенорком.

Тимохин слегка наклонился и несколько секунд ничего не говорил, а только сопел.

– Опухоль проросла в ободочную кишку, – сказал Харламов. – Видите, Семен Иванович?

"Тук-тук… – бился пульс в руке у Ольги Ивановны, – тук-тук…"

Лукашевич два раза коротко вздохнул.

– Ну, вижу, – медленно и недовольно сказал Тимохин, Он точно бы не хотел согласиться с тем, что сказал Харламов, но соглашался вынужденно.

– Будем резецировать?

Сердце у Ольги Ивановны сжалось. "Тук-тук, – билось в запястье у Александра Марковича, – тук-тук". Сейчас они скажут самое главное. И от того, что они скажут, будет зависеть все.

Была секунда, когда ей не хотелось слышать, но все-таки она услышала голос Тимохина. Он пока еще не утверждал, а только спрашивал, но по тому, как он спрашивал, она поняла, каким может быть ответ.

– А это, вы думаете, не карциноматоз забрюшинных желез? – почти лениво и очень медленно, как ей казалась, спросил Тимохин.

Харламов молчал.

"Может быть, еще нет…" – безнадежно подумала Ольга Ивановна.

– Да, – ответил Харламов. – Да, тут двух мнений быть не может, картина чрезвычайно ясная.

Они еще помолчали. Потом Харламов сказал решительным, несомневающимся тоном:

– Паллиативная операция слишком опасна, радикальная невозможна. Придется зашивать.

"Вот и все! – подумала Ольга Ивановна. – Вот и все". И отвернулась.